Он явно подобрел. Наверное, деньги которые за меня получил, улучшили его настроение. Этот гад разговорился и даже начал давать советы.

– Будь послушной, возможно это увеличит срок твоей жизни. Долгой жизни не гарантирую, клиент приходит за новой девушкой почти каждый месяц. Уж не знаю, куда он их спроваживает. Может выкидывает, а может, даёт бабки на дорожку, но только я утверждать этого не буду. Добрый он или злой – не знаю.

Я быстро надевала то, что висело на вешалках. Черная трикотажная кофта штаны типа лосин, туфли лодочки, тоже черные, а сверху всего этого странная черная накидка с глубоким капюшоном, закрывающим лицо.

Волосы не до конца просохшие замотала в узел. Теперь я стояла, как черная тень с закрытым лицом и почти не различала, куда повели меня дальше. Хотелось вырваться побежать, но я боялась, снова боялась. Вышли в зал, где ожидал какой-то человек. Я видела только его брюки и туфли. Такие не модные, но элегантные кажется ручная работа. А потом тот старческий голос, от которого я дрожала, когда меня разглядывали в страшной комнате, строго проговорил:

– Надеюсь, в этот раз вы серьёзно подошли к вопросу?

– Уверяю вас, такого как в прошлый раз больше никогда не повториться. Это – абсолютно чистый товар. Только, только с провинции.

– Хорошо, я вам верю и не буду менять поставщика только из-за одного неудачного случая.

– Спасибо, спасибо. Обещаю, к следующему разу подобрать что-то абсолютно потрясающее. Простите ещё раз.

Он так распинался, как будто из обычного быдла вдруг превратился в официанта на светском рауте. Этот парень явно знает манеры и правильно может распределить, кому какие.

Пока я всё это слушала, стояла молча и старалась даже не шевелиться. Может они забудут обо мне. Смешно конечно, но надежда ещё теплилась во мне. Хотелось верить, что всё это неправда, а какой-то странный цирк. Что сейчас все повернутся, засмеются и скинут с меня этот дурацкий плащ. И скажут, что это был розыгрыш, просто такой розыгрыш.

Но те моменты, как я стояла раком перед мужиками, ещё очень свежи в памяти. Сколько их там было в той темноте. И эти шлепки по бедрам, по ногам. Всё это никуда не денешь.

Теперь я – чья-то вещь.

Меня купили. Хозяин уводит меня отсюда.

Он – старый потасканный мужик, а я девственница, за которую он дорого заплатил. И теперь будет трогать меня своими сморщенными пальцами и совать в меня, свой давно сморщенный член…

Чем дальше, тем спокойнее я была.

Наверное потому что телу надоело трястись мелкой дрожью, оно вдруг расслабилось. Или душ и одежда сделали своё дело, согрели, успокоили, получившую небывалый стресс кожу.

Странно, но когда я шла за стариком, то уже почти ничего не боялась. Просто подумала, если он только посмеет сунуться ко мне со своим дряблым членом, то умрёт в тот же миг, когда попробует его в меня вставить. Главное – дождаться момента.

Мы вышли из здания, вероятно во двор. Я видела только плитку у себя под ногами, больше ничего.

Кто-то подал руку и я села в машину. Провалилась в мягкое кожаное сидение. Уже не такое, как грубая кожа софы, на которой я лежала мокрая, с расставленными в стороны ногами, пока меня осматривала чертова толпа мужиков. Эта кожа другая, нежная, уютная. Хочется сидеть и даже лежать на этой коже цвета слоновой кости.

Дверь машины захлопнулась, и я очутилась в полумраке салона автомобиля. Тронула пальцами капюшон, приподняла его. Рядом никого. Сквозь стекло вижу черный костюм покупателя и накачанный бицепс обезьяны, которая меня продала.

Быстрый взгляд, но его достаточно, чтобы понять – я в салоне дорогого автомобиля.

А потом в зеркало я увидела взгляд водителя. Всё время пока я осматривалась, он смотрел на меня. Я торопливо одернула капюшон и больше не пыталась его поднять, пока двери ни хлопнули и машина не тронулась с места. Тогда я снова приподняла капюшон, чтобы хоть что-то понять, где я, что это за дом. Пока крутилась, машина уже выехала за ворота и всё что я поняла это то, что они автоматически за нами закрылись.

– Оставь в покое капюшон, – услышала я слова, быстро повернулась вперёд и увидела лицо старика.

С пассажирского переднего кресла он смотрел на меня. Буравил, голубыми, аж до белизны глазками.

– Куда вы меня везёте? – спросила я, не опуская капюшона, – меня будут искать, я заявлю в полицию. Это называется – похищение человека.

– Слишком много слов. Будешь болтать, вернём тебя на базу. Запомни сегодня первое правило – если не спрашивают, лучше молчи.

Я вздохнула. Голос этого старика, как голос старого профессора по математике, у нас в универе. Строгий, требовательны, но не громкий. Заставляющий прислушиваться и внимать. От него веяло годами и мудростью, но не добротой.

Сразу, вот с самого первого взгляда, я воспылала ненавистью к этому старику. И желанием при случае стукнуть его по голове. Прямо по макушке с негустой порослью белых волос.

Он такой седой, а всё лезет куда-то. Какой ему там ещё секс? Ясное дело, он ещё тот извращенец. Не удивлюсь, если он заставит меня заниматься сексом с кем-то, а сам будет смотреть.

Снова вспомнилась черная софа. Моя грудь с торчащими от холода сосками. Ведро воды вылитое на тело, чтобы оно окоченело. Странные маневры.

Почему я?

Ах, ну конечно, потому что я – девственница.

Вот почему.

Черт знает что такое.

Нужно было отдаться, ещё тогда этому идиоту Владу, который хотел меня во время вечеринки и пыхтел, как паровоз, обтираясь об моё бедро. Но тогда было так противно, от его потных рук и вонючего пивного перегара, что я просто оттолкнула. А Владу пришлось уйти со стояком в штанах. Если бы он был более нежен, и не обслюнявил мне шею, я бы точно отдалась ему, и сейчас не сидела бы в этой чертовой тачке, с этим седым стариком.

Ехали, наверное, около часа. Я не стану утверждать точно, так показалось. Иногда я приподнимала капюшон, но всё что видела, это деревья сплошной стеной несутся мимо нас. Ничего другого.

А потом в один из моментов, когда машина начала ехать медленно и поворачивать, я приподняла капюшон и увидела за стеклом небольшой самолёт с каким-то вычурным вензелем нарисованном на нём.

Черт, мы что куда-то летим?

И вот тут, мне снова стало очень страшно…

Самолёт – явно частный. Потому что мы вышли из машины и сразу пошли к трапу. Кто-то подал мне руку, мелькнул рукав униформы. Поднялись в салон, я прошла за стариком, вернее за его голосом.

За эти, пару с лишним часов, он стал уже ненавистно-привычным. Таким, без которого нельзя двинуться, нельзя идти, нельзя останавливаться и вообще ничего нельзя.