— По этому поводу, — продолжал Фандор, — известная газета «Столица» решила провести журналистское расследование, опросив наиболее авторитетных специалистов.

— А что за билеты просила у вас Кончита?

— Пф… Вероятно, она имела в виду пригласительные билеты на торжественную церемонию… Но, насколько мне известно, таких билетов вообще нет…

На самом деле, будучи сотрудником «Капиталь», Фандор был лучше, чем кто-либо, осведомлён о публичной манифестации, которая была намечена на вторую половину дня 1-го января на площади Согласия. Но журналист, похоже, не собирался раскрывать перед незнакомцем своё инкогнито.

Разговор между тем продолжался, и незнакомец приказал официанту принести второй бокал для Фандора. Тот, не желая оставаться в долгу, предложил своему собеседнику сигару. Слегка развернув свой стул, он оказался за одним столом с новым знакомым. Они веселились, пытаясь зажечь сигары с помощью контрабандной зажигалки. Сделать это обыкновенной спичкой было бы много проще, но зажигалка обладала привлекательностью запретного плода. Их общение приобретало всё более дружеский и непринуждённый характер.

«А что если мне подговорить его и отправиться вместе по кабакам? — думал Фандор. — Уж я бы ему показал такого!.. Лихой получился бы сюжет для репортажа!.. Нет, вряд ли — газета не примет. Такие вещи не для огласки… Ну да ладно, даже просто для собственного удовольствия… устроить загул с таким… с такой персоной…»

По площади Согласия, совершенно пустынной в этот предутренний час, два человека, закутавшись в меховые шубы, продвигались неверной походкой, поддерживая друг друга. Это был Фандор со своим новым знакомым из «Раксима». За ночь они успели посетить все злачные места Монмартра. Покладистый и очень пьяный иностранец с готовностью принимал все предложения журналиста, но одна мысль крепко засела в его голове, и время от времени он упрямо повторял:

— Хочу посмотреть на поющие фонтаны… Пошли смотреть поющие фонтаны…

На свежем воздухе двух приятелей развезло ещё больше. Выписывая ногами немыслимые вензеля, они обошли фонтаны. При этом оба необычайно веселились.

— Так это и есть фонтаны? — спрашивал иностранец заплетающимся языком.

— Они самые, — отвечал Фандор. — Но сейчас они не поют… Слишком поздно, лавочка закрыта… Пошли выпьем!

— Выпьем шампанского! — поддержал его иностранец и беспорядочно замахал руками. В ответ на его жесты проворный таксомотор подкатил и затормозил рядом с ними. Помогая друг другу, два приятеля с трудом забрались внутрь.

— На Плас Пигаль! — распорядился Фандор. — Полный вперёд!

Город был уже погружён в глубокий сон, но Плас Пигаль представляла собой оазис, заполненный огнями, шумом и движением. Роскошные лимузины стояли у подъездов ресторанов и кабаре. После недолгого пребывания в одном из лучших заведений наши друзья вновь вышли на площадь ещё более нетвёрдым шагом. Особенно пьян был иностранец.

— Нам надо… надо… — бормотал он заплетающимся языком.

— Надо идти спать, — отвечал Фандор, который ещё не потерял способности к самоконтролю.

— Ничего подобного! — настаивал его новый друг.

Так они препирались ещё некоторое время, причём, иностранец, казалось, пьянел всё больше, в то время как Фандор, напротив, несколько протрезвел. После нескольких неудачных попыток иностранцу удалось, наконец, произнести членораздельную фразу:

— Я знаю, куда мы пойдём…

— Но мы уже обошли все заведения!

— Нет… Мы пойдём ко мне домой!.. То есть, к Сюзи д'Орсель… моей подружке… Она, кажется, ждёт меня к ужину!

— Ужинать? Это в который же раз? — спросил Фандор, смеясь.

— А что? В моём сундуке ещё есть место!

Иностранец заставил Фандора сесть в подъехавшее такси.

Пока он пытался назвать шофёру адрес, журналист заметил, что какая-то нищенка подошла к их машине, видимо, желая и не решаясь попросить подаяние. Наконец, пьянчуга назвал адрес — «улица Монсо, дом 247», — и машина тронулась. Фандор успел бросить нищенке через открытое окошко какую-то мелкую монету… «Ну, что ж, поехали, — подумал он про себя. — В конце концов, чем я рискую?»

Журналист чувствовал, что хмель постепенно выветривается из его головы. Он посмотрел на своего спутника. Тот сидел с торжественным выражением лица, но по тому, как судорожно он вцепился одной рукой в поручень, а другой — в подушку сидения, было видно, что он изо всех сил борется с головокружением. Он был пьян в стельку, но великолепно скрывал своё состояние.

«Да, пьёт он по-королевски, это уж точно!» — подумал Фандор.

— Опять ты забыла ножи для рыбы! Ты что думаешь, мой любовник будет есть руками? Это тебе не тот китайский болванчик, что был у меня в прошлом году!

Эта раздражённая тирада, адресованная служанке, была произнесена Сюзи д'Орсель с явно выраженным простонародным акцентом парижского предместья, так ярко контрастировавшим с её изящной фигурой и изысканным туалетом.

— Но, мадам, — решилась возразить служанка Жюстина, помогавшая своей хозяйке накрывать на стол, — ведь у нас раки…

Сюзи д'Орсель посмотрела на неё с презрением:

— А раки это что, не рыба?

Молодая женщина покинула столовую и вышла в соседнюю комнату, изящно оформленную, как салон, в стиле Людовика XV.

— Жюстина! — позвала она оттуда.

— Мадам?

— Опять ты дала маху! Зачем ты поставила сюда розовые орхидеи? Я же сказала, что нужны лиловые и жёлтые! Это официальные цветы Его величества…

Быстро поменяв цветы, служанка шутливо заметила, желая смягчить хозяйку:

— Лиловое с жёлтым… Странный вкус у этого вашего Величества!

Прихорашиваясь перед зеркалом, Сюзи ответила:

— Точно…

И, спохватившись, добавила:

— Не твоё дело… Давай, пошевеливайся! Что там ни говори, а он шикарный тип — мой августейший…

— Так его зовут Август? По-нашему, Огюст? — у служанки даже глаза разгорелись от любопытства. — Выходит, у вас новенький?

Сюзи позабавила глупость служанки, принявшей королевский титул за имя собственное.

— Огюст или не Огюст, не имеет значения! — сказала она, едва сдерживая смех. — Кончай накрывать на стол и топай отсюда!

Через несколько минут все приготовления были закончены, и Сюзи с удовлетворением оглядела изящно сервированный стол на два куверта и перед ним — широкий диван с грудой цветных подушек.

— Который час? — спросила она.

— Без четверти двенадцать, — ответила служанка. — Мадам разрешит мне, прежде чем уйти, пожелать ей счастливого Нового года? Я надеюсь, что господин Огюст не забудет о моих услугах?