Впрочем, пожилого рабочего наш разговор как будто даже позабавил.

— Бог с вами, мисс, — весело произнес он, обращаясь ко мне. — При чем здесь кладбище? Труп совсем не старый, а почти свеженький.

Слейтер мрачно приказал своему собеседнику прикусить язык. Я же решила: раз кебмен уже заклеймил меня за нездоровый интерес к событию, попробую порасспрашивать еще. В конце концов, семь бед — один ответ.

— Что значит «свеженький»? Значит, в самом деле несчастный случай? — спросила я у рабочего.

— На месте сноса нашли тело женщины, — с удовольствием ответил тот. — Зверское убийство! Ее затащили в один из домов, предназначенных под снос, и запихнули под сломанную кровать. Она уже вся позеленела, как капуста, да и крысы…

Я побледнела. Однако кебмен, видимо, решил, что с нас достаточно малоприятных подробностей, и рявкнул:

— Хватит!

По-моему, он испытал некоторое удовлетворение, увидев, что услышанное сильно подействовало на любопытную пассажирку. Он покосился на меня с многозначительным видом, словно желал сказать: «Вот видите, мисс, это послужит вам хорошим уроком. Нечего совать свой нос в дела, о которых вам знать не положено!»

Меня спас полицейский констебль, который до тех пор перегораживал улицу.

— Поехали! — крикнул он.

Мистер Слейтер вскарабкался на свою скамью, свистнул, и мы покатили дальше.

Подобрав с пола упавшую шляпную картонку, я откинулась на спинку сиденья и попыталась прогнать из памяти ужасные слова пожилого рабочего. Невольно мне вспомнился другой труп, который мне довелось видеть довольно давно. Хотя тот несчастный и не стал жертвой убийства, его тоже увезли с места происшествия на подводе… Да, он не стал жертвой убийства, хотя все зависит от точки зрения. По мнению моего отца, то, что тогда случилось, вполне можно было назвать убийством.

Я гнала прочь страшные воспоминания, но мне невольно подумалось, что подвода с трупом — мрачное предзнаменование. Что меня ждет в Лондоне? Я снова вспомнила об обрывках занавесок на куче битого кирпича и поломанных досок. Куда подевались все те, кто жил в снесенных домах? Получили ли они компенсацию за уничтоженное имущество? Скорее всего, нет. Их выгнали из домов ради торжества прогресса, и то, что осталось после них, внушало непреодолимый ужас.

Лошадь перешла на бодрую рысцу. Я заметила, что экипажей вокруг стало меньше. Мы очутились в более фешенебельной части города. Улицы, по которым мы проезжали, были застроены красивыми домами. Повернув в очередной раз, мы очутились на четырехугольной площади, окруженной особняками, перед которыми приветливо зеленели лужайки. Мы как будто вырвались из столичной кутерьмы в другой, более спокойный мир.

Перед одним из особняков мы остановились. Мистер Слейтер распахнул дверцу и помог мне спуститься.

— Вам ведь сюда? — спросил он, словно боялся, что я дала ему неверные указания. — Очень красивый дом. Если когда-нибудь наживу состояние, что вряд ли возможно, поселюсь в таком же. Но, как я уже сказал, это маловероятно, — философски продолжал мой извозчик. Его лошадь, словно в ответ на его слова, презрительно фыркнула. — Чем же вы здесь будете заниматься? — осведомился мистер Слейтер.

Миссис Парри ведь предупреждала меня! Вот оно — лондонский кебмен пристает к одинокой пассажирке! Я открыла было рот, собираясь сказать, что мои дела его не касаются, но заметила в его глазах лукавые огоньки и неожиданно для себя вместо отповеди расхохоталась:

— Я буду компаньонкой хозяйки дома, мистер Слейтер.

Уолли в ответ оскалил желтые зубы, а его лошадь нетерпеливо затопала по булыжникам, высекая искры.

— Надеюсь, вам понравится, — мрачно произнес кебмен.

— Спасибо, мистер Слейтер. Будьте любезны, снимите, пожалуйста, мои вещи.

— Какая вы вежливая! — заметил он. — Видать, получили отличное воспитание. И характер у вас, судя по всему, хороший, хоть вы и интересуетесь покойниками… Знаете что? — вдруг спросил он. — Вы редкая птица, вот вы кто. Такое мое мнение. Вы редкая птица!

Подхватив мои вещи, он потопал к парадной двери, где взял дверной молоток и громко постучал.

Когда за дверью послышались шаги, кебмен неожиданно обернулся ко мне и добавил хриплым шепотом:

— Мисс, сдается мне, в Лондоне у вас никого нет. Если вам понадобится помощь, пошлите весточку Уолли Слейтеру на стоянку при вокзале Кингс-Кросс. Ее любой передаст.

Его предложение безмерно удивило меня, но я ничего не ответила и даже не спросила, чем оно вызвано, потому что дверь открылась.

На пороге стоял дворецкий, поразивший меня своей холодной невозмутимостью. Услышав, кто я такая, он молча смерил выразительным взглядом мое простое дорожное платье и практичные башмаки на шнуровке, а затем кивком указал на холл, где мне следовало ожидать, пока он расплатится с кебменом.

Из дома я их не видела, зато слышала, как Уолли Слейтер весело воскликнул:

— Сойдет!

Хлопнула дверца, Уолли свистнул, и четырехколесный экипаж загрохотал по мостовой. Я поняла: хотя и пробыла в Лондоне совсем недолго, не успела завести себе друга — и уже рассталась с ним.

Оставшись ненадолго одна, я огляделась по сторонам. Меня переполняло любопытство. Мои познания в области внутреннего убранства особняков были весьма ограниченными, но я поняла, что дом миссис Парри обставлен дорого и по последней моде. Пол устилали дорогие персидские ковры. У себя дома я долго экономила, прежде чем смогла заменить вытершийся ковер в гостиной, и была рада куда более скромному изделию. На резных жардиньерках стояли горшки с самыми разными комнатными растениями. Стены были увешаны картинами; на мой взгляд, не слишком хороню сочетавшиеся друг с другом: овцы с шотландского высокогорья перемежались акварельными изображениями итальянских озер. Сильно пахло воском и цветочной ароматической смесью. Подняв голову, я заметила на стене газовый рожок — последнюю новинку. Дома мы зажигали свечи и масляные лампы… В углу с достоинством тикали ходики.

— Будьте добры, мисс, следуйте за мной! — Вернувшийся дворецкий по-прежнему смотрел на меня без всякого выражения. — Миссис Парри примет вас в малой гостиной.

Его слова звучали необычайно величественно. Устав после долгого пути, я испытывала нечто похожее на благоговейный страх.

Позже я много раз поднималась и спускалась по этой лестнице и поняла, что она не слишком высока или крута, но в день приезда на Дорсет-сквер, идя наверх следом за дворецким, я вообразила, что она просто бесконечна.

Дворецкий не спешил, и я успела его нагнать, пытаясь приноровиться к его шагам, удивляясь тому, как он медленно ходит. Может быть, неспешная поступь свидетельствует о его важном положении? Или он замедляет шаги нарочно, чтобы дать мне возможность оглядеться и проникнуться духом дома?

Мой багаж он оставил внизу; какими жалкими и потертыми казались сверху саквояж и шляпная картонка! Я смущенно отвела от них взгляд.