— Конечно, понимаю, черт побери, — проворчал Растмур. — Но меня женщины не интересуют, ясно? Удачи тебе и твоим знаменам, но я лучше посплю. Причем в одиночестве.

Линдли нахмурился, словно не понял смысла сказанного:

— В одиночестве? Ты уверен, что здоров?

— Уверен, благодарю.

— Кажется, все-таки не совсем. Бог мой, да неужели ты все еще вздыхаешь по той девице? Той французской актриске — Сент-Клем или как там ее?

— Сент-Клемент, — поправил приятеля Растмур, прежде чем успел остановиться. Уж кого он точно не хотел бы сейчас обсуждать, так это Джулию. — И я о ней не вздыхаю. А шлюхи из придорожных гостиниц меня не интересуют.

Линдли присвистнул.

— Нет, думаю, ты все еще вздыхаешь по ней! Черт побери, Растмур, прошло столько лет. Кроме того, разве она не вышла за твоего кузена?

— Вышла…

Ради всего святого, зачем только они затеяли этот разговор? Неужели придется воспользоваться пистолетом, чтобы утихомирить Линдли?

— Говорили, она потом умерла от родов? — продолжил приятель.

Растмур заскрипел зубами.

— Я слышал что-то подобное.

Да, эту историю ему пришлось выслушать. А потом он пошел и напился в стельку. Тогда отец Дэшфорда умер после продолжительной болезни, и друзья заливали горе на пару. Надо сказать, с тех самых пор все складывалось не слишком удачно для обоих.

Однако в последнее время Дэшфорду удалось собраться с силами, Растмур же просто научился притворяться. Он полагал, что другу пришлось гораздо легче. Дэшфорд носил траур по отцу, по преданному семье человеку, который оставил после себя достойную память и теплые чувства в сердцах тех, кто его любил. Он же, Растмур, горевал совершенно иначе.

Когда Джулия Сент-Клемент скончалась, то оставила ему лишь глубокие незаживающие раны и разбитое сердце. Сознавать, что она бросила его ради другого мужчины, было тяжело, но со временем он бы исцелился. Однако Джулия ранила его гораздо сильнее. И эта боль не пройдет никогда. Ведь его бывшая любовница не только умерла в постели Фицджелдера, но и забрала с собой в могилу его, Растмура, неродившегося ребенка. Она носила их малыша и все же бросила его ради другого, объявив, что беременна от Фицджелдера.

Как же можно от подобного исцелиться?

— Как бы мне хотелось увидеть выражение лица лорда Растмура, когда вы с ним снова встретитесь! — воскликнула Софи, едва с ужином было покончено.

— Надеюсь, этого не случится, — ответила на это Джулия. — Если повезет, мы обнаружим его невредимым в доме лорда Дэшфорда, и я просто оставлю для него записку с предупреждением. Он узнает, что замышляет Фицджелдер, а мы отправимся обратно к моему отцу.

— Тебе не хочется его снова увидеть?

— Бог мой, нет, конечно!

— Мы проделали такой путь, а ты даже не попытаешься хотя бы взглянуть на него?

— Именно так.

Софи выглядела удрученной.

— Это так грустно… Я надеялась, что вы двое могли бы…

— Прости, Софи, но такое случается лишь в романах.

Ей не хотелось разочаровывать бедную девочку, но было бы лучше, если бы она выбросила эти глупости из головы сейчас и не стала бы ждать, когда к ней придет великая любовь всей жизни. Таким женщинам, как они, не стоит лелеять особых надежд — эту истину Джулия постигла на собственном горьком опыте. Хотя, может быть, для Софи правда окажется не столь удручающей.

— Ты и не заметишь, как мы с этим покончим, — продолжила Джулия, надеясь, что ее беззаботный тон и ласковая улыбка собьют подругу с толку и вселят в нее уверенность. — А потом мы найдем отца, и ты станешь частью нашей труппы. Ты неплохо шьешь, но, может статься, играть на сцене тоже будешь хорошо.

— Играть?! О нет, я ни за что не смогу. Весь этот текст, который нужно запомнить!

— Ты уже третий день играешь невесту, и пока «публика» кажется вполне довольной, — заметила Джулия, обводя рукой постояльцев гостиницы.

Софи окинула взглядом мрачную комнату и нахмурилась:

— Полагаю, все они отреагировали бы также, если бы вместо меня с тобой ехала… курица. Они едва нас заметили.

— Вот видишь? Это значит, что ты превосходно сыграла свою роль. Кто сказал, что ты не сможешь быть Джульеттой, или Офелией, или…

— Лорд Линдли! — вдруг сказала Софи.

— Лорд Линдли? Не думаю, что у нас есть текст для лорда Ли…

А затем Джулия подняла глаза, чтобы посмотреть, на кого указывает Софи, и увидела в дверях элегантного мужчину, с которым они столкнулись в Лондоне, как раз тогда, когда в спешке уезжали. Лорд Линдли — друг и доверенное лицо этого чудовища Фицджелдера.

Глаза Софи расширились, на лице застыло выражение ужаса, а самой Джулии захотелось спрятаться под стол. Боже правый, если Линдли узнает их, то сообщит Фицджелдеру об их местонахождении! Им необходимо скрыться, убраться отсюда при первой же возможности.

Но спрятаться было негде, комната была слишком скудно обставлена. Они оказались в ловушке.

Сердце Джулии заколотилось как бешеное. Мысли в голове путались, и она никак не могла придумать подходящий план. Что делать?

Внезапно она совсем перестала соображать: позади Линдли возникли знакомые очертания широкоплечей фигуры Энтони Растмура. Джулия резко выдохнула и несколько мгновений не могла перевести дух. Мир вокруг исчез, и лишь одно имело значение: ее бывший возлюбленный все еще жив.

Хвала небесам, она не опоздала! Людям Фицджелдера еще не удалось привести в исполнение свой план. Энтони жил, дышал и улыбался. А ведь прошло три долгих нелегких года.

Он жив и все так же красив. И все так же холоден и надменен. Лед в его карих глазах был все таким же обжигающим.

Энтони Растмур, который сейчас вошел в плохо освещенную комнату гостиницы вслед за Линдли, был совсем не тот Энтони Растмур, которого она когда-то любила и который однажды забрал ее девственность и похитил ее сердце.

Однако его взгляд не задержался на ней надолго. Энтони отвернулся, словно она не представляла для него ни малейшего интереса. Это удивило ее даже больше, чем сам факт присутствия Растмура здесь. Как могло случиться, что она боролась за жизнь, чувствуя, что весь мир сжимается кольцом вокруг нее, а он просто отвел от нее взгляд, словно она какой-то предмет мебели?

Это невероятно ранило Джулию.

Наконец его взгляд остановился, но не на ней.

Куда он смотрит?

На Софи?!

Джулия почувствовала, что ее сейчас стошнит, и поднесла руку ко рту. Черт! Она совсем забыла, что у нее усы! Теперь она ненавидела этот клочок волос еще больше. Конечно, Энтони не станет есть ее глазами, ведь перемазанные супом джентльмены вряд ли в его вкусе. А вот доверчивые девочки вроде Софи — очень даже в его. Когда-то и Джулия была такой, как Софи.