На правах Первого Бычехлыст произнес небольшую речь. По стандартам Клинков он был коренаст, рубил лучше, чем колол, — следовательно, владел саблей лучше, чем шпагой. В общем, из тех, кого принято называть «флегматичными». Оратор из него был решительно никудышный. Спендер поблагодарил его, уселся в кресло, которое поставил ему Овод, и начал говорить о политике, в особенности о той политике, что привела к гражданской войне.

Магистр Этикета и его помощники проделывали непростую работу, подготавливая кандидатов к жизни при дворе. Это включало в себя уроки танцев, манер, ораторского искусства, придворного этикета, немного истории и довольно много политики. Последний год посвящался политике почти полностью: налогам, Парламенту, внешней политике, махинациям наиболее значительных семей. Непоседливые, атлетически сложенные юноши, разумеется, предпочитали этой белиберде фехтование или скачки по пустоши — исключение составляли разве что придворные скандалы. Спендер по крайней мере был человеком новым и потому все же вызывал некоторый интерес. Король Фитаина утратил контроль над своими баронами, а следовательно, и над своими бюргерами. Даже королям нужны союзники. И так далее. Двадцать четыре юных лица предпринимали отчаянные попытки сохранить внимательное выражение.

Только Рейдеру нет нужды лицемерить, решил Овод. Скосив глаза набок, он увидел, что его друг и в самом деле внимательно слушает, задумчиво кивая. Числилась за ним такая извращенная странность: интерес к политике. Возможно, за исключением рассказчика он был единственным в этой комнате, кого хоть немного беспокоило происходящее в Фитаине. Все остальные предпочли бы послушать про бой, о том, каково это — продолжать биться, зная, что тебе не выжить с перебитой ногой и дыркой от меча в груди.

Небо за грязными окнами было голубым-голубым.

Давным-давно, в бытность еще Стручком, Овод видел, как лорд Баннервиль совершает обряд Уз со Спендером. Дракон и Берл тоже наверняка были там, охраняя своего подопечного, но внешности их он не помнил.

Никто не догадался открыть окна, а народу в помещение набилось уйма. Духота стояла жуткая. Следить за ходом рассказа было чисто физически трудно.

В дальнем углу подавил зевок Херрик.

Внезапно нижняя челюсть Овода ожила сама собой. Он боролся изо всех сил, но челюсть оказалась сильнее. На этот раз сэр Спендер заметил.

Сэр Спендер взорвался.

— Проклятые юные ублюдки! — рявкнул он, с трудом поднимаясь на ноги. — Вам же плевать на это все, верно? Всем до единого? — Его и без того бледное лицо стало белее мрамора. — Вам кажется, что все это не важно! Что это вас не касается, да? — Он обвел всех свирепым взором; левая рука шарила по ножнам, словно он сейчас выхватит меч. — Вы, жалкие сортирные крысы, все вы!

Двадцать четыре Старших в ужасе уставились на него. Оводу хотелось одного: умереть. Как он мог позволить себе такое? Зевать? Как последний безмозглый мальчишка?

Впрочем, гнев Спендера был нацелен не на него одного.

— Я знаю, что вы думаете! — громогласно заявил Спендер. — Вы все считаете, что король берет всех лучших к себе в Гвардию и что только неудачники назначаются им в качестве личных Клинков. Разве не так? Разве не так? Только кивните! — продолжал он, понизив голос до угрожающего шепота. — Если вы так думаете, лоботрясы проклятые, только кивните, и я дам вам урок фехтования на боевых мечах. Я — личный Клинок и горжусь этим. Берл и Дракон были моими братьями, и они мертвы! Они не уступили бы никому!

Овод с мольбой смотрел на Первого, и все остальные — тоже. Скажи же что-нибудь! Неделю назад Первым был Волкоклык, и Волкоклык нашелся бы, что сказать. Но Волкоклык уехал, а Бычехлыст владел мечом гораздо свободнее, чем языком. Сейчас он отделился от стены, рот его открылся, но он не издал ни звука.

Спендер еще не договорил:

— Вы все думаете, что попадете в Гвардию, да? Что все лучшие? Та вот что я вам скажу: быть личным Клинком в тысячу раз труднее, чем шататься по дворцу с сотней других. Это круглосуточная работа! И никаких тебе «отслужишь-десять-лет-и-почетная-отставка-в-рыцари», никакого такого вздора. Мы служим до самой смерти! Или до смерти подопечного.

Бычехлыст огорченно сморщился, но так ничего и не сказал. Меллори Второй, похоже, тоже застыл, боясь подставить своего старшего. Что ж, вполне благородно, но толку от этого благородства — ноль, когда герой бьется в истерическом припадке.

Овод ткнул локтем Рейдера.

— Скажи что-нибудь! — прошипел он.

— Гм? Ладно. — Рейдер поднялся на ноги, распрямляясь как пружина. Он стоял третьим в списке, после Меллори. Кроме того, он был на ладонь выше любого другого в школе — высокий и стройный. С его медно-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами его невозможно было не заметить. Все головы повернулись в его сторону, включая Спендера.

— При всем моем почтении, сэр, я так не считаю. И не думаю, чтобы кто-либо здесь так считал. Волкоклык — лучший фехтовальщик, вышедший из Айронхолла после сэра Дюрандаля, и всего несколько дней назад мы все видели, как он прошел Узы и стал личным Клинком. Своим мастерством он превзошел нас всех на голову; тем не менее король назначил его не в Гвардию.

Двадцать три глотки извергли одобрительные звуки.

— Собственно, — добавил Рейдер, возможно, в попытке сменить тему разговора, — он назначил его к сэру Дюрандалю, и никто из нас не имеет ни малейшего представления зачем.

С минуту Спендер молча смотрел на него. Цвет лица его менялся очень быстро: только что он был мертвенно-бледный и почти сразу запылал багровым румянцем. Овод с облегчением перевел дух. Остальные тоже. Они уже поняли, что бледность — признак опасности. Румянец означал извинения или подделку. Герой снова опустился в кресло.

— Простите, — пробормотал он. — Простите, простите, простите! — Он сгорбился и закрыл лицо руками.

Бычехлыст махнул рукой в сторону лестницы, давая всем команду смыться. Рейдер отчаянно замахал руками — оставайтесь на месте! — и все остались. Никто не спорил с Рейдером — не потому, что это было опасно, но потому, что он всегда оказывался прав.

— Сэр Спендер, — произнес он. — Нам очень жаль видеть вас в расстроенных чувствах, но прошу вас, знайте что мы продолжаем восхищаться вами и не перестанем восхищаться. Мы горды знакомством с вами, и когда сами станем Клинками, ваш пример всегда будет вдохновлять нас, равно как то, что свершили вы и двое ваших товарищей. От того, что вы показали себя также и человеком, наше мнение о вас не станет ниже.

Все затаили дыхание.

— Последние строки в Литании, — продолжал Рейдер, — вписаны два года назад во время Нифийской войны. Сэр Дюрандаль спас жизнь королю под стенами Уотерби. Он в одиночку одолел четырех убийц, не получив при этом ни царапины. Я ни в коем случае не хочу выказать неуважение к нему, сэр Спендер, но все, с ним связанное, настолько близко к легенде, что нам трудно думать о нем как о живом человеке. Вы воодушевляете меня. Он заставляет ощущать себя ужасно неполноценным. Ваш пример значит для меня гораздо больше потому, что я знаю: вы созданы из плоти и крови, как и я. — Никому другому не дозволялось говорить вместо Первого, не оскорбив его, но Бычехлыст благодарно улыбнулся ему.