это Яна. Ты можешь подъехать? У нас тут девушка на тренировку пришла. А в расписании ошибка.

Слушает ответ некоего Максима и ее красная кожа медленно зеленеет.

- Жеее-еесть, - вылетает из меня невольно и я вдруг понимаю откуда у моего семилетнего сына эта новая привычка.

Яна убирает телефон на стойку. Её загнанный взгляд отправляется на мое лицо. От чего я злюсь еще больше. Бесит подобная неклиентоориентированность. Я заплатила деньги и на меня же еще смотрят, как на врага народа.

Подбородок девчонки начинает дрожать под моим цепким взглядом и в следующую секунду по помещению разносятся приглушенные рыдания. Это начинает бесить меня еще больше.

Так можно было вообще?

Может мне тоже просто зареветь, когда муж отказывается вести нас с ребенком в парк? Или когда не дотрагивается до меня второй месяц и я сгораю от желания быть для него нужной?

- Что тут происходит? – слышу я бархатный голос из-за спины. По всей видимости это владелец навязчивого парфюма.

Разворачиваюсь и замираю, потому что это сам Андреев. И на фотографии он кажется другим. Меньше. Не таким фактурным. Не таким идеальным.

Вообще не таким.

От его присутствия я впадаю в ступор, забывая про плачущую девчонку.

- Что тут происходит? – спрашивает он еще раз мягче, переводя взгляд на Яну.

Его кожа такого ровного бронзового оттенка, что у меня нет сомнений. Её хозяин недавно выгулял свои бицепсы на каких-нибудь Мальдивах.

Яна начинает что-то блеять сквозь слезы и я наконец-то выхожу из анабиоза:

- Ваша система лаганула. Моя запись сорвалась.

Он медленно мажет равнодушным взглядом по моему лицу, словно идентифицируя меня на адекватность.

- И поэтому вы решили довести до слёз моего администратора? – спрашивает холодно, поднимая идеальную форму своих бровей.

Я… что??? Это я довела её?

- С меня хватит, - бью ладонью по столешнице, подхватывая сумку. – Оформляйте возврат абонемента.

Он заходит за стойку и теперь я пялюсь на вырез черной рубашки, расстегнутой на две пуговицы. У него там татуировка. Но рассмотреть её нет возможности. Жаль.

- Янчик, давай успокаивайся. Мы сейчас с нашей.., - смотрит на меня издевательски, – …гостьей утонем.

- Ладно, - всхлипывает она.

- Я ничего такого вам не сказала, - обижаюсь на этот цирк.

- Да это вы меня простите, - начинает извиняться плакса. – У меня эмоциональность повышена, это с детства.

Киваю головой от удовлетворения. Слава богу, моей вины вроде как нет. И перевожу ждущий взгляд на хозяина данной богодельни.

- Что? – спрашивает он, и уголки его точеных губ летят наверх.

- По-моему, - замечаю, отводя наконец-то взгляд от шедеврального лица. Куда угодно смотреть, только не на него. – Не все извинения еще прозвучали.

Он раскатисто смеется, от чего рубашка на его груди натягивается.

- По-моему тоже. Вы же извинитесь перед Яной?

Во мне что-то взрывается и я раздраженно топаю ногой, как мой сын.

- На сайте возврат оформлю, - хватаю сумку и двигаюсь к выходу. Танцор, твою мать. Думает у него папочка с мандатом и всё!

Будет вести себя как хочет.

Перебегаю через лесенки, несусь обратно в машину. Сейчас заеду в любимую кондитерскую и куплю себе любимое пирожное с заварным кремом. Нажрусь и стану толстой. По крайней мере, будет адекватная причина того, что Лёша меня не хочет.

- Виктория, - слышу своё имя. – Виктория.

Разворачиваюсь и слежу как стремительным шагом на меня надвигается международная звезда современной хореографии. Господи, зачем ты позволил носить ему эти джинсы? Это преступление против моей чести.

- Виктория, произошло недоразумение. У вас годовой вип-абонемент и давайте не будем усложнять.

- Аааа, - говорю намеренно отстраненно. – Я думала вы извиниться пришли.

Он переводит оценивающий взгляд на мой Мерседес, такой же, кстати, как у моего мужа, только серый. Мнётся, словно не может произнести заветные слова. Видимо извиняться для Матвея Андреева в новинку.

- Простите, я был не прав, - говорит он серьезно, погружая меня в море своих серых глаз.

От этого я начинаю нервно теребить ремень спортивной сумки.

- Не будем терять время. Раз вашего тренера нет на месте, я сам проведу вашу первую тренировку. Только переоденусь.

Сглатываю не понятно от чего подступившую слюну. То ли от того, что моя тренировка будет с танцором такого уровня. То ли от того, что я представила как он расстегивает ремень на своих джинсах и скидывает их, чтобы переодеться.

- Пойдемте, - приглашает меня рукой обратно.

С королевским видом прохожу мимо, и чувствую у себя на спине касание его твердой руки.

Помоги мне Господи пережить этот вечер!

Глава 4. Виктория.

Заламывая руки, жду Андреева в танцевальном зале, в который он любезно меня проводил, а затем ушел переодеваться. Зеркало во всю стену отражает мою неуверенность перед первым занятием.

Я больше пятнадцати лет не танцевала, кроме как в ночных клубах. Ощущение, что вернулась к истокам бьет по невидимым точкам в груди. Вытягиваю правую руку в сторону, и плавно провожу кончиками пальцев по ней левой. От запястья до линии ключицы. Затем то же самое проделываю слева-направо.

Затем носком правой ноги провожу полукруг по напольному покрытию, вытянув руки над головой в третью позицию. Поднимаю левую ногу и проделываю то же самое. Любуюсь в зеркало на то, как оживает мое тело, благодаря давно забытым движениям.

Провожу ладонью по центру от шеи до низа живота, изогнув при этом линию бедер.

- Неплохо для начала, - слышу хриплый голос позади и ищу глазами в зеркале его источник.

Андреев стоит возле вход в зал. На нем черные спортивные брюки и черная майка, открывающая его рельефные руки.

Не отрывая взгляда, наблюдаю как он подходит ко мне и останавливается за спиной буквально в полуметре.

Матвей намного выше и если я чуть отклонюсь, то упрусь в его грудь затылком. От дикого желания попробовать это сделать чувствую легкое головокружение.

- Вы занимались раньше? – спрашивает он, размещая свою руку у меня на шее в районе верхних позвонков. Начинает ее разминать и все слова улетучиваются с языка. Тело прошибает током.

- Виктория? – спрашивает еще раз, приподнимая бровь.

- Ааа, - нахожусь. – Да. В школе. Современный танец и немного бальных.

- Балерина, значит, - улыбается он открыто. Его поза свободна, и он достаточно расслаблен.

В движениях и мимике нет ничего личного. Того, чтобы