двух статьях в пятнадцати газетах и трех международных журналах.

Он поднимал одну газету за другой и читал заголовки:

— «Пентикост преследует гарлемского поджигателя», «Лилиан Пентикост прочесывает место второго пожара», «Частный детектив Пентикост приводит полицию к поджигателю», «Поджигатель предстанет перед судом благодаря Пентикост».

Уитсен застыл с последней газетой в руках, затягивая паузу.

— Это вопрос? — поинтересовалась мисс П. с минимумом любезности.

— Конечно. — Он бросил газеты обратно на стол. — Как вы думаете, о вас писали бы так часто, если бы вы не привели полицию к подозреваемому?

Пока он задавал вопрос, мисс Пентикост достала из кармана жакета серебряную зажигалку. Она покрутила ее в руке и открыла.

Судья Харман подался вперед.

— Что такое, мисс Пентикост? Я не разрешаю курить в зале суда.

— Простите, ваша честь. Я не курю, — отозвалась она. — Как вы знаете, у меня рассеянный склероз. Когда руки чем-то заняты, тремор меня не беспокоит.

Не наглая ложь, но чертовски близко.

— Я могу отложить ее, если это отвлекает, — добавила она с выверенными нотками мольбы.

— Ничего страшного, ваша честь, — с сочувственной улыбкой произнес Уитсен. — Мисс Пентикост нездорова. Пусть лучше успокоит нервы.

Я шепотом обозвала Уитсена нехорошими словами, и репортеры по обе стороны от меня захихикали. Невозможно объяснить присяжным, что такое рассеянный склероз. Что ее тело может внезапно подвести, но только не ее мозг.

И все же мы получили то, чего хотели.

Мисс П. покрутила зажигалку в ладони, открыла ее и закрыла. Потом еще раз.

— Можете повторить вопрос, мистер Уитсен? — попросила она.

— Правильно ли я понимаю, что если бы вы не привели полицию к подозреваемому, то ваше имя не появилось бы в стольких заголовках?

— Да, это верно. — Она покрутила зажигалку, открыла и закрыла. — А если бы я не поймала Сендака, он бы продолжил сжигать дома.

Запоздалый и слабый укол, и Уитсен его почти не заметил.

— В своих показаниях вы много говорили о так называемых уликах против мистера Сендака, но я заметил, что вы не упомянули — а мистер Кларк почему-то не спросил вас — о вашей первой встрече с моим клиентом. Так когда это было?

— На месте второго пожара, через несколько дней после преступления, — ответила мисс П. — Он якобы пришел, чтобы помочь пожарным обезопасить здание.

— «Якобы»? Мисс Пентикост, какую должность занимает мой клиент?

— Он инспектор по безопасности в пожарном департаменте Нью-Йорка.

— Именно! — воскликнул Уитсен. — Совсем не удивительно, что он там оказался, не так ли? Это его работа.

Уитсен знал свое дело. Он пользовался любой возможностью напомнить присяжным, что мисс Пентикост влезла в то, что ее не касается.

— Что мой клиент сказал вам, когда увидел, как вы бродите среди развалин? — спросил Уитсен.

— Он попросил меня уйти.

Уитсен усмехнулся.

— Ну, мне кажется, не просто попросил. Каковы были его точные слова? И не бойтесь прибегнуть к красочным выражениям. Мы все здесь взрослые люди.

Он одарил присяжных еще одной скромной улыбкой. Они ответили тем же. Мисс Пентикост осталась серьезной.

— Его слова были такими: «Слушай, ты, неуклюжая сучка. Выметайся отсюда, а не то я тебя вышвырну».

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Уитсен в притворном ужасе воздел руки к небу и повернулся к своему клиенту. С заднего ряда я мельком увидела смущенную улыбку Сендака. Интересно, сколько раз они это репетировали? Могу поспорить, они посвятили этому меньше времени, чем мы с мисс П. — трюку с зажигалкой.

— «Неуклюжая сучка»? Почему именно так?

— Я споткнулась о рухнувший дверной косяк.

Уитсен покачал головой.

— Вероятно, мой клиент с самого начала не произвел хорошего впечатления, верно?

— Честно говоря, Сендак вообще не оставил о себе впечатления, — объявила мисс Пентикост. — Я быстро забыла его.

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Сендак неловко поерзал, поставил скрещенные было ноги прямо, затем снова положил ногу на ногу, но уже другую.

— Мне трудно в это поверить, мисс Пентикост. Учитывая его слова и отношение.

— О, не проходит и дня, чтобы меня не назвали сучкой, — сказала она, вызвав пару смешков у присяжных.

— И все-таки вряд ли можно его винить, — сказал Уитсен. — Это было место преступления. А вы человек с улицы. Даже не работаете на клиента, который вам платит. Слоняетесь вокруг, затаптываете улики. Я бы, наверное, тоже был груб.

Кларк встал.

— Ваша честь, мистер Уитсен говорит за своего клиента.

— Простите, ваша честь. Беру свои слова обратно, — отозвался Уитсен. — Иногда меня заносит.

Я уже начинала ненавидеть эту приветливую улыбку.

Трюк, который хотела провернуть мисс Пентикост, было бы легче проделать во время допроса со стороны обвинения. Тогда мы могли бы сами прописать сценарий. Но она настаивала на том, чтобы сделать это во время перекрестного допроса.

— Мистер Сендак расслабится, — объяснила она мне. — Но, что важнее, рядом с ним не будет адвоката. Сендак будет сидеть и слушать рассказ о своих преступлениях. Преступлениях, которыми он гордится, причина которых коренится в глубинных изъянах его личности. В потребности все контролировать. В потребности во власти. Его внешняя оболочка станет тонкой и хрупкой. Понадобится только легкий толчок, чтобы она рухнула.

Теоретически, Сендак выглядел расслабленным. Окружной прокурор проинструктировал свидетелей обвинения, чтобы называли его только по фамилии. Никаких «мистеров». Как будто он предмет, а не личность. И чтобы при любой возможности вставляли словечки вроде «трусливый» и «слабый».

Сломленный.

Трюк с зажигалкой был частью большой задумки. Мы нашли в точности такую же зажигалку, какую обнаружили у него при аресте. Она должна была привлечь его внимание. Чтобы его мысли и взгляд сосредоточились на мисс Пентикост, а не на игре с присяжными. Последние две недели я тренировала мисс Пентикост, чтобы она не выронила зажигалку.

Этой технике мы научились во время последнего нашего крупного дела, в котором была замешана мошенница-медиум, использовавшая похожие трюки, чтобы выведать секреты своих клиентов.

Мисс П. объяснила, что этот наш гамбит очень похож на один прием в фехтовании. Она заинтересовалась этим видом спорта после того, как я подарила ей на Рождество трость со шпагой. Она назвала этот прием французским словом, которое я не сумела произнести тогда и не смогу вспомнить сейчас.

— Ты открываешься, напрашиваясь на атаку, даешь сопернику возможность тебя проткнуть.

Для тех, кто не увлекается фехтованием, поясню: фактически шансы были равны.

Даже если нас постигнет неудача, остается вероятность, что присяжные сами вынесут обвинительный приговор. Очень слабая вероятность. Я обзвонила всех накануне вечером. Ни один из присяжных не был уверен в его невиновности. Но пятеро колебались. А окружному прокурору точно не выпадет второй шанс.

Вот так обстояли дела. Это была последняя и самая