— Mais je regarderai ces petites choses sur les rayons et je feuilleterai les livres. — Женщина оглянулась вокруг и указала мужу на полки со старинными турками, кофемолками и на книги, выстроившиеся отдельно на небольших полочках, — et tu reviens me prendre ici à midi, d'accord?[3]

— Bon, d'accord, si cela ne te gêne pas. Et ensuite on ira déjeuner au restaurant de l'hôtel! Hier j'ai bien aimé leur borchtch![4]

«Вот она — Книга, которую бы хотелось почитать! — подумала вдруг Амалия и почувствовала неожиданное волнение. — Но как? Как подойти к незнакомой женщине и „считать“ с нее какую-то историю? И захочет ли она вообще со мной говорить? Зачем ей это? Хотя… Встретить в чужой стране человека, который говорит на твоем языке, всегда приятно, это упрощает контакт…»

Француз спустился на первый уровень кафе, а через мгновение звякнул колокольчик на двери, обозначив таким образом его выход в город.

Выдержав паузу в несколько минут, Амалия поднялась, собрала в стопку еще не дочитанные карточки каталога Книг и двинулась к деревянной лестнице.

— Bonjour, madame! Je m'appelle Amalia et je vous ai entendu parler français[5]. — Она приветливо улыбнулась, и пожилая иностранка мгновенно отразила ее улыбку.

— Oh, madame! C'est un grand plaisir de trouver à l'étranger quelq'un avec qui on peut parler sans barrièrs![6]

He прошло и десяти минут, как женщины разного возраста, разных национальностей и вообще — две очень разные женщины беседовали на разные темы. Француженку звали Кристин. Ей было, очевидно, слегка за шестьдесят. Но худощавая, высокая, спортивного телосложения, в джинсах и в льняной рубашке мужского кроя, совсем без макияжа, она выглядела женщиной без возраста. Собственно, возраст Амалии тоже непросто было определить, хоть она и была одета очень женственно и не гнушалась элегантным, не кричащим макияжем.

Разговор закружился вокруг Киева, его изюминок, интересных для туристов, потом перешел на Францию, Париж, о котором обеим было что вспомнить. Вскоре к ним подошла книжница Вера, немало удивленная тем, как ловко писательница говорит по-французски и как при этом с ее лица словно слетела пелена грусти и растерянности, которую девушки заметили и вчера, и сегодня утром.

«Вот так тарахтит! — подумала Вера. — Наверное, поймала себе хороший сюжет в новый роман! Эх… Вот так жизнь! Не то что…»

Девушка улыбнулась обеим посетительницам и обратилась к Амалии:

— О, Амалия, вы так легко говорите на французском! Я в восторге! Что-то еще закажете? Ой… А может, эта дама согласится принять участие в нашей акции?

Кристин с приветливой улыбкой смотрела на девушку, ничего не понимая, и поглядывала на реакцию новой знакомой. Амалия на мгновение заколебалась, но потом взяла в руку открытки из каталога книг, сложила их веером и помахала над столиком.

— Знаете, Кристин, эта милая девушка хочет спросить вас, не решитесь ли вы принять участие в акции, которую проводит эта кофейня.

От краткой информации о временном распределении посетителей на Книги и Читателей глаза француженки стали сначала круглыми от внимания и удивления, а потом превратились в две щелочки с лучиками добрых морщинок.

— Но мы же здесь всего на несколько дней, — сказала она, будто извинялась, — хотя… я на своем веку прожила немало историй и, конечно, могу ими поделиться, было бы только кому слушать! Знаете, чем дольше человек живет, тем больше у него накапливается в доме вещей, а в душе — воспоминаний. И время от времени перебираешь их, что-то отдаешь, что-то выбрасываешь, а с чем-то не хочется расставаться никогда. И ты трепетно держишь в руках самое дорогое, рассматриваешь его, вспоминая себя и других в рамке давно прошедших лет… А потом не выставляешь это на виду, а снова прячешь куда-то — то ли на полку книжного шкафа в виде фотоальбома, то ли в ящик письменного стола, как шкатулку со старыми украшениями или пожелтевшими письмами.

Вера все не отходила и зачарованно слушала чужую непонятную речь. Амалия перевела. Девушка слегка наклонила голову на бок, а одна бровь ее смешно поползла вверх, как бы говоря: «Так вы принимаете условия нашей игры?»

Кристин посмотрела на часы. Амалия бросила взгляд на свои, а Вера на старинные настенные, которые качали маятником неподалеку на стене. Они показывали четверть двенадцатого.

— Я думаю, что успею рассказать вам хоть что-нибудь о моей бабушке. — Она снова улыбнулась, и легкая грусть отразилась на ее лице. — К сожалению, при таком ритме жизни ни детям, ни внукам нет дела до далеких предков. Их не очень интересуют сентиментальные истории о былом. Пусть это будет моим небольшим вкладом в вашу виртуальную библиотеку!

— А госпожа Амалия — писательница! — не удержалась Вера, указав рукой на Читательницу.

— Qu'est-ce que c'est «pisatelnitsia»?[7]— не поняла туристка.

Амалия погрозила пальцем Вере и сдержанно объяснила, что она действительно писательница и согласилась на эту игру, надеясь пополнить свой архив интересных историй, которые, возможно, когда-то пригодятся при написании книг.

Глаза француженки снова округлились, а брови поползли вверх.

— О! Какая неожиданная удача! Живая писательница! Тогда я просто обязана рассказать вам что-то интересное! Ведь я и сама так люблю читать! — Она указала рукой на книжные полки. — Но кофе я уже пила, и пирожное только что съела. Принесите-ка нам, пожалуйста, соку, вы же не против сока, Амалия?

Моя бабушка… Это так неожиданно и так странно… Но, видимо, именно здесь и сейчас пришла пора рассказать кому-то о ней — озвучить мои мысли. С возрастом люди становятся сентиментальнее, на их «внутреннем рынке» растет цена не на нефть или алмазы, а именно на такие воспоминания. И я питаю особый сентимент к моей бабушке, часто вспоминаю о ней, хотя она была обычным человеком, «рядовой французской женщиной первой половины двадцатого века», как написали бы журналисты.

Однако она не была французской женщиной! Она была бретонкой! Вы понимаете разницу? — Кристин заглянула в глаза собеседницы, та кивнула, но промолчала.

Бретонцы, жители северо-западного полуострова Франции Бретань, — это, по сути, кельты, которые в древности переселялись из Британских островов под давлением англо-саксов. И бретонский язык местного населения, конечно, тоже кельтской группы. Но современное молодое поколение уже почти не понимает язык своих пра-пра… Кругом царит государственный, но в южной части полуострова еще кое-где хранят традиции и говорят на обоих языках. Когда-то Бретань была отдельным королевством, которое до XVI века сопротивлялось французским централизаторам. Но потом… потом все бретонское истреблялось и шлифовалось величественной Францией.