Пэгги обычно не боялась собак, но тут была застигнута врасплох и невольно попятилась. Те рыли лапами землю, сверкая ужасными зубами. Чем больше девушка отступала, тем больше трусила. Наконец очутилась прижатой прямо к парадной двери. Пэгги забарабанила изо всех сил, но не получила никакого ответа, поискала глазами, не выпуская из виду собак, дверной звонок или молоточек — ничего похожего.

Вместо них между двумя скобами свисала длинная стальная цепочка. Пэгги потянула ее, и тут же раздался такой звук колокола, что ей пришлось зажать уши. Он несся не изнутри, а со шпиля над домом. Через мгновение дверь полуотворилась, показалось лицо девочки-подростка.

— Чё нужно? — спросила та.

— Пожалуйста, впустите меня, — запинаясь, произнесла Пэгги. — Если не откроете, ваши собаки…

— Хильда, что там такое?

Дверь открылась пошире. Возле худющей девчушки, вероятно, лет четырнадцати, появилась пышная седая матрона, видно по всему, привыкшая распоряжаться. Бросив взгляд на незнакомку, она вышла на крыльцо и замахала фартуком.

— Фу, фу, — крикнула грозно. — Пошли вон, чудовища!

Собаки неохотно удалились, а женщина обернулась.

— Я миссис Джесси Морден, экономка, а вы… — Тут она на секунду замолкла, ее глаза изумленно округлились. — Пэгги?..

От неожиданности та буквально остолбенела.

— Я… э… да, я Пэгги… Собаки напугали меня до полусмерти.

— Входи, дитя мое, — запричитала экономка. — Входи. А ты ступай и немедленно вскипяти воду для чая, видишь, человек продрогло костей. Дрожит в середине августа! Входи же. — Девушка шагнула навстречу. Ее сжали в таком сердечном объятии, что только ради одного этого стоило так далеко ехать. — Пэгги, Пэгги, Пэгги, — твердила женщина. — Сколько лет прошло. Откуда ты, дитя мое? Что ты стоишь на пороге?.. Неужто не узнаешь свой дом?

— Мой дом? — запинаясь, произнесла Пэгги. — Реджвуд — мой дом?..

Невероятно! Какое-то наваждение! Неужели это правда, неслось у нее в голове.

— Ну конечно, — услышала она успокаивающий голос. — Реджвуд — твой дом. Входи, дорогая. — Экономка провела ее в темный холл, плотно затворив за собой массивную дубовую дверь, словно отгородившую их сразу от всех бед и шумов мира.

— Ах, милая моя, как я рада тебе. Пойдем в гостиную, там можно посидеть и спокойно поговорить.

Они вошли в залитую солнцем великолепную комнату — библиотеку и гостиную одновременно. С трех сторон до самого потолка высились полки, уставленные книгами. Посредине северной стены стоял камин. Очень эффектный, украшенный декоративной резьбой.

— Сядь здесь, — распорядилась экономка. — Вот так, Пэгги, моя Пэгги.

— Откуда вы знаете меня? — все еще растерянно спросила девушка. — Я никогда не была здесь…

— Ну, как же, милочка, — расплылась в улыбке экономка. — Вспомни-ка, разве не я тебя вырастила? Не я меняла тебе пеленки? Купала, гуляла с тобой, разговаривала. Разве целых четыре года не берегла как зеницу ока, пока тебя ребенком не увезли отсюда?

— Когда мне было четыре года?..

— Ну, чуть больше, чем четыре, дорогая. Ты совсем не изменилась, разве что выросла. Зеленые глаза… Никогда мне не забыть таких больших зеленых глаз. А медные волосы? Только их нужно носить распущенными, зачем закалывать в пучок, как старуха? Ну, вот. Ты, должно быть, голодна. Давно в пути?

— Сегодня утром я вылетела из Нью-Йорка в Бостон, — начала объяснять Пэгги. — Потом ехала сюда на машине. И…

— Немудрено устать, — прервала ее экономка. — Посиди здесь и подожди минутку, пока я сбегаю на кухню. Мы с тобой выпьем горячего чая, чего-нибудь перекусим, а потом ты мне все расскажешь.

Экономка была явно взволнована, потому так суетилась. Оставшись одна, Пэгги впервые расслабилась. Как странно — пройти через годы и расстояния и встретить того, кто знал тебя маленькой. Поразительно! Девушка привалилась к спинке кресла и на минутку закрыла глаза. Никогда раньше она не испытывала подобного ощущения. Неужели, как у любого человека, у нее было и есть то, что зовут домом? Какое удивительное слово! Короткое, всего три буквы, а сколько в них скрыто! Радость охватила ее, неистовая радость, в какую трудно было поверить.

Где-то в глубине комнат гулко пробили часы. Пэгги сосчитала размеренные торжественные удары: четыре часа дня.

Она услышала, как позади открылась дверь, оглянулась через плечо. Вошла миссис Морден и девчушка с подносом в руках.

— Поставь на стол, Хильда, — велела миссис Морден, — а сама ступай наверх и проверь, в порядке ли у нас зеленая комната.

Хильда услужливо бросилась выполнять поручение.

— Ну, вот, Пэгги Макинрой, — сказала экономка, — пей, пока горячий.

Пэгги зажала чашку в ладонях. Она не могла понять, почему дрожит. Но горячий чай помог. Осторожно поднеся чашку к губам, лихорадочно пила глоток за глотком.

— Миссис Морден, неужели правда вы меня знали ребенком?..

— Можешь не сомневаться, милочка. И тебя, и твоего отца… Как он?

— Он умер три месяца назад в Нью-Йорке.

— Боже милостивый… Как же ты одна?

— Я всю жизнь одна, — сказала Пэгги. — Не только после смерти отца. — У миссис Морден вырвался слабый возглас, но она не стала перебивать. — Сколько себя помню, скитаюсь по сиротским приютам, нахлебалась вдоволь. — Собеседница поцокала языком и сокрушенно покачала головой. — Я никогда не слышала о Реджвуде, пока отец не прислал мне записку, где посоветовал приехать сюда.

Пэгги полезла в сумочку и вытащила помятое письмо. Экономка водрузила на нос очки, висевшие у нее на груди на блестящей золотой цепочке.

— Тебе бы давно следовало приехать. — Миссис Морден прочла нацарапанные карандашом строчки раз, потом еще. — Я бы сумела позаботиться…

Пэгги не была уверена, Что правильно ее расслышала, и повторила:

— Я даже не знала о существовании Реджвуда.

— Ничего, он станет твоим домом, — сказала миссис Морден. — Здесь всегда готовы принять тебя обратно, дитя мое.

— Кто? У меня есть братья, сестры, тети или дяди? — взволнованно спросила Пэгги.

— Нет, — сочувственно ответила миссис Морден. — В твоем поколении есть только ты. У Макинроев никогда не было больших семей. Ты последняя в роду.

— О… ну понятно… Какое странное место! — сказала Пэгги, пытаясь переменить тему. — Я имею в виду окрестности.

— Странное?

— Ну да, никто поблизости не живет, ни города, ни маленького поселка…

— Это все из-за прихоти старого генерала, — засмеялась миссис Морден. — Он хотел жить на границе, а в то время тут и была граница. Он построил дом на том самом месте, где индейцы сожгли старый деревянный форт, и поклялся, что больше такого не произойдет. Соорудил его прочно из камня, потом отправился на войну… ну ты знаешь… и назад не вернулся. Знаменитый был человек.