лежавшем тюке соломы, почему-то мокрым, как после дождя, лежала ты без сознания. Я взял тебя на руки и понес; а проходя мимо этой самой школы, увидел, что дверь отворена, заглянул внутрь — никого. Вот и решил переждать здесь. А потом эти голоса и свет.

— Так это все странно, — я ничего совсем не понимала, как и Никита, — наверно нужно всё-таки пойти за теми людьми или какую-то вообще помощь найти, как-то нужно отсюда выбраться.

— Согласен, место это с необъяснимой неопределенного рода энергетикой, наверно и вправду нужно выбираться.

В коридоре было тихо, на крыльце было тихо.

Мы вышли на двор. Стояла идеальная тишина, только сверчки стрекотали, да соловьи на опушке пели.

Мы вышли на поле и стали спускаться к реке, чтоб пройти вниз по течению и выйти к какому-то ближайшему населенному пункту. Сразу за полем начался молодой пролесок, мы зашли в него и уже через минут пять вышли к речке и пустились вниз.

Пройдя всего ничего, впереди, на том берегу на вершине бугра показались огни. Мы обрадовались и прибавили шагу. Вскоре мы набрели на брод, переправились через реку и стали подниматься вверх.

Начинался слабый августовский, но еще теплый, дождик. Видимость ухудшалась. Мы поднялись на бугор.

Это снова оказалась деревенька, уже прорисовывались очертания крытых соломой избушек, горели пару фонарей в разных концах деревни и какое-то большое кирпичное строение в центре. Было плохо видно ночью, но в свете полумесяца можно было различить очертания типовой сельской приходской церкви.

Мы побежали к домам, но на краю поля наткнулись на копну примятой соломы, на которой явно кто-то был не так давно.

Быстро до нас дошло, что это мы лежали на этой копне и что это та самая деревня, с той самой церковью!

Мы в страхе переглянулись.

Никита схватил меня за руку — хотя бы так было чуть менее страшно.

Мы инстинктивно пустились вперед, надеясь с какой-нибудь другой стороны этого проклятого места найти что-то нормальное.

Но не пробежали мы и полдеревни, как Никита ускользнул из моей руки куда-то под землю. Я остановилась и обернулась. Мой любимый корчился от боли от удара на дне крутой ямы.

Я стала думать, как ему помочь и побежала к соседней избе, схватила первое попавшееся под руку — вилы — зацепила здоровенную охапку соломы и потащила ее к яме. Но не дойдя до нее, поскользнулась сама и рассадила колено, еле встала и попыталась идти дальше, но тюк уже не могла тащить и свалила его на дороге у церковной стены, а сама пустилась к яме, волоча за собою вилы.

Прибежала, спустила медленно черенком вниз, а в яме уже никого не было.

…Опять одна…

Я упала на сырую траву, опустила голову на руки и заплакала от бессилия и жуткого страха.

Дождь усиливался.

Я еле встала и побрела сама не зная куда, хромая и, то и дело поскальзываясь то на скользкой траве, то на развазюканой дождем грязи. Я зашла за попов дом и тут на меня не пойми откуда выскочило огромное существо в длинном плаще, будто бы скроенном из обрезанных частей свиной шкуры, а из головы у него лил яркий ослепляющий свет.

У меня перехватило дыхание и подкосились ноги, но из последних сил я пустилась наутек, а сзади только слыша крики неведомого существа и то и дело сверкающий по всей округе свет из его головы.

Я бежала без оглядки в пустоту. Дождь лил как из ведра и заливал глаза, ничего перед собою не было видно. Я бежала и бежала. Уже казалось, что я пробежала несколько деревень подряд, мне что только не чудилось в ярком свете луны и блеске дождя — уж и не один купол разрушенных одинаковых церквей.

Но я бежала и бежала, я просто боялась, что если остановлюсь, то увижу перед собой это чудище или еще что-то. Может увижу то, что видел Никита — хромое существо из соломы. Или тех, что светили в окна школы и нас искали. А может то, что прошмыгнуло мимо сада, а потом дышало за сеном.

Я закрыла глаза и продолжала бежать просто вперед.

…Забвение…

Стало тепло и уютно.

Я не решалась еще открывать глаза, но наконец, чувствовала спокойствие и безопасность. Я лежала без одежды под чем-то очень теплым и нежным — скорее всего мягкими шкурами диких животных. Чувствовала тепло открытого огня, слышала потрескивание горящих поленьев, ощущала приятный запах сгорающих эфирных масел из древесины. Нежная рука медленно гладила меня по плечам. Нежный любимый голос еле слышно успокаивал, что все хорошо, все тихо, все спокойно.

Нехотя я приоткрыла глаза.

Я лежала на большой дубовой кровати в окружении шерстяных одеял. Рядом сидел Никита и улыбаясь смотрел на меня. Мы были в большой чистой комнате, заставленной всевозможными деревянными шкафами, а посреди стоял огромный камин, в котором мирно играл огонь. Рядом сохли вязанки березовых дров.

— Я совсем потерялась, — только и смогла выдавить из себя я.

Никита медленно встал, подкинул дров в камин и сел обратно у изголовья кровати.

— Знаешь, я начал догадываться, что здесь происходит, — смотря в огонь, начал Никита, — и мне кажется все уж не так и страшно.

— Не так уж и страшно? — переспросила я.

— Не так уж и страшно, — повторил Никита, — никто не хочет нас убить ил нам навредить.

— Ты так думаешь? — опять не поверила я.

— Ну сама посуди, — повернулся ко мне Никита, — кто-то к нам бежал с фонарем, звал нас, ты упала на солому, кто-то ж ее туда припер.

— Я ее туда приперла! — тут до меня дошло, — она была мокрая — под дождем промокла.

— Да, но днем было еще сухо, — Никита тоже стал догадываться, — сначала я увидел, как кто-то тащит эту солому, а потом, когда вылез из ямы увидел, как ты волочишь вилы. Это была ты! Только наоборот.

— А откуда существо со светом из головы?

— Существо со светом из головы? — уставился на меня Никита.

— Когда я не обнаружила тебя в яме, я стала тебя искать всюду и на меня вылезло чудище со светом из головы.

— Это было не чудище, — засмеялся Никита, — это я нашел в этом доме фонарь и пошел за тобой. Я увидел тебя в окне, как ты спускаешь вилы в яму и пошел к тебе, схватив шкуру, чтоб укрыть тебя от дождя. А ты пустилась от меня наутек.

— Точно, а когда ты