Дождь зашумел сильнее, набирая силу. Пар-Салиан заулыбался: «Антимодес сейчас, наверное, проклинает меня от всего сердца… Они получат своё солнце, когда пересекут Лес и выберутся наружу. Жаркие лучи быстро высушат их одежду, так что им не придётся долго скакать промокшими. Антимодес богатый человек и любит путешествовать с комфортом. Он проследит за тем, чтобы близнецы останавливались в хороших гостиницах, и найдёт способ заплатить за них, не оскорбив. Пусть в кошельках у близнецов всего лишь жалкие гроши, но их совместной гордости хватит, чтобы заполнить всю королевскую сокровищницу Палантаса».

Пар-Салиан отвернулся и отошёл от окна; он и так простоял тут слишком долго, всматриваясь в завесу дождя, а дела не ждут. Архимаг наложил на дверь сильное запирающее заклятие, способное удержать даже самых искусных магов, особенно таких, как Ладонна Чёрная Мантия. Насколько было ему известно, Ладонна не навещала его Башню уже очень давно, но она получала огромное удовольствие, появляясь неожиданно и всегда в самый неподходящий момент, а ему очень не хотелось бы, чтоб она застала его за столь специфическими занятиями.

Да что она! Пар-Салиан не мог позволить никому из магов, живущих в Башне или часто посещающих её, узнать даже малую толику того, что ему известно. Ещё не пришло время для этого — слишком ничтожны его знания. Пар-Салиану нужно было узнать ещё больше, тщательно проверяя ту информацию, которую по крохам собирают его лазутчики.

Уверенный, что теперь никто, разве что кроме Солинари, Бога-покровителя белой магии, не сможет открыть надёжно запечатанную дверь, архимаг Пар-Салиан уселся за своё рабочее место. На резной стол гномской работы, подаренный ему одним из танов Торбардина за оказанные услуги, он выложил фолиант. Книга была очень и очень стара, про неё позабыли даже древние источники, а сам Пар-Салиан нашёл её только по странным ссылкам и прозрачным намёкам в других манускриптах. Он до конца не верил, что книга существует на самом деле, но бесконечно долго, час за часом, методически перерывал библиотеку, занимавшую нижние этажи Башни Высшего Волшебства, — хранилище справочников и магических книг, тайных свитков и рецептов. Она была настолько обширна, что каталог для неё создавался и существовал только в одном месте — в голове самого Пар-Салиана. Там было место и для всех опасных текстов, среди которых были смертельно опасные, чьё существование должно быть тайной, известные только главам трёх Лож или доступные только хозяину Башни. Хранились в «каталоге» Пар-Салиана и тексты, не известные никому. Фолиант, сейчас лежащий перед архимагом, был лучшим тому доказательством. Он нашёл книгу в углу старого хранилища, по ошибке засунутую в футляр, на котором было выведено: «Детские игры».

Судя по другим артефактам, найденным здесь же, футляр попал в Вайретскую Башню не иначе как из Палантасской Башни Высшего Волшебства и должен был датироваться временами самого Хумы. Коробка была, несомненно, упакована в страшной спешке, когда маги, подавившись собственной гордостью, покидали Башню, не рискнув объявить войну всем людям Ансалона. Эту коробку схватил кто-то из случайных магов, и она окончательно потерялась в бурном хаосе Катаклизма.

Пар-Салиан аккуратно счистил с древней обложки книги — единственной книги, найденной в той потерянной коробке, — паутину и мышиные следы, которые частично стёрли и уничтожили когда-то рельефное название. Название, отдававшееся упругими толчками в кончиках его пальцев. Название, гудящим звоном пронизывающее все его тело. Архимаг мягко открыл кожаную обложку.

Деревья Вайретского Леса, своенравные магические стражи Башни Высшего Волшебства, выстроились ровными рядами, как солдаты на параде, замерев в строгом молчании. Верхушки безупречно стройных стволов упирались в лохматые низкие облака.

— Почётный караул, — сказал Рейстлин, глядя на них.

— Да, для наших похорон, — пробормотал в ответ Карамон.

Он не любил лес, особенно этот, который был ненастоящим лесом, лесом-бродягой, нигде больше не встречавшимся, лесом, которого не было утром, но который мог объявиться под вечер и окружить тебя со всех сторон, смертельно опасным для тех, кто вступил в него незваным. Силач вздохнул с явным облегчением, когда они, наконец, покинули его своды, а может, это Лес решил покинуть их и не преследовать.

Но как бы там ни было, Лес, исчезнув, прихватил с собой и облака с дождём. Карамон стянул шляпу и с наслаждением подставил лицо жарким лучам солнца.

— Я чувствую себя так, словно не видел солнца целые месяцы, — сказал он, с мрачным видом оглядываясь на оставшуюся позади стену Вайретского Леса, который теперь выглядел как непроницаемая стена чёрных стволов, окутанных белым туманом. — Как хорошо оказаться подальше от этого места. Я ни за что не хочу возвращаться сюда, по крайней мере, пока жив.

— Нет никакой причины возвращаться, Карамон, — произнёс Рейстлин. — Поверь мне, обратно тебя никто не позовёт. Впрочем, как и меня, — прибавил он вполголоса.

— Ну, тогда ладно, — гулко пробасил Карамон. — Я, правда, не знаю, почему ты хочешь вернуться. После всего, что произошло… — Глянул на брата, заметил мрачное выражение его лица, глаза, которые тускло полыхали в сумраке, и заколебался: — После всего… ну всего того, что они сделали тебе… — Карамон потихоньку приходил в себя, оттаивая под ярким солнцем и тёплыми порывами ветерка. Как только он выбрался из-под тени мрачных, насторожённых деревьев магического Леса, он сразу ощутил прежнюю храбрость и силу. — Это все неправильно, Рейст! — наконец сказал он. — Маги сделали с тобой какую-то ужасную вещь, и теперь я смело могу сказать об этом, не боясь, что меня превратят в жука или кто-то пороется в моих мыслях. — Он быстро посмотрел на скачущего рядом Антимодеса, чей белый плащ развевался сейчас по ветру. — Я не хочу сказать ничего обидного… Ты очень много сделал для моего брата и всегда заботился о нас. Но ты ведь мог попросить остальных своих друзей магов, там, в Башне, не мучить Рейстлина. Он же чуть не умер от ваших испытаний. А ты не сделал ничего, даже пальцем не пошевелил!

— Прекрати, Карамон, хватит! — раздражённо проговорил Рейстлин, испытывая неловкость за прямолинейные слова брата. Он с тревогой посмотрел на Антимодеса, но того, казалось, речь Карамона нисколько не задела. Архимаг с улыбкой слушал и даже слегка кивал, словно соглашаясь с ним.

«Сколько можно Карамону вести себя как клоуну!» — раздражённо подумал Рейстлин.

— Ты забылся, брат! Немедленно извинись перед Антимодесом! — рявкнул юноша, но тут же ощутил, как у него перехватило дыхание. Поводья выпали из рук, и он судорожно ухватился за седло, боясь, что от слабости просто свалится с лошади. Свесившись с седла, Рейстлин попытался откашляться — лёгкие горели огнём, словно он снова был тяжело болен, как много лет назад. Юный маг кашлял и кашлял, но воздух упорно не хотел идти в лёгкие, перед глазами заплясало синее пламя. «Это конец! — пронеслась у него в мозгу ужасная мысль. — Я не переживу этого!» Спазм, сжимающий грудь, ослаб внезапно; робкая струйка воздуха просочилась внутрь. Рейстлин вздохнул раз, другой, и мутная пелена начала спадать с его глаз.