Кингфишер шел за Тилой как верный пес, изредка фыркая.

А девушка поверяла ему свои мысли и переживания.

Она провела коня по саду в стойло и вернулась в дом.

Уже у входа ей показалось, будто изнутри доносится чей-то голос.

Кто бы это мог быть?

Коблинс в такое время вряд ли на ногах. После обеда он всегда храпит в кресле на кухне.

Сгорая от любопытства. Тила вбежала в гостиную, Возглас радости вырвался у нее, когда она увидела стоявшего там человека.

Роби!

За ним в открытую дверь она, к своему удивлению, заметила дорогую коляску, запряженную породистыми лошадьми.

Она кинулась к брату и, крепко обняв его, спрятала лицо у него на груди.

— Роби! Роби! Ты приехал! Как замечательно!

— Я знал, что ты обрадуешься мне, — засмеялся Роби. — Как твои дела?

— Все было ужасно, пока я не увидела тебя! — улыбнулась Тила. — Почему ты приехал? Что случилось?

— У меня дело. — загадочно промолвил он. — И нам еще о многом надо поговорить.

Но сначала вели Коблинсу показать моему кучеру дорогу в конюшню.

Тила изумленно уставилась на брата. Но ничего не стала спрашивать.

Кому, как не ей, знать: Роби ничего не расскажет, пока сам не захочет.

Она тотчас оставила гостиную и сбежала вниз по крутой лестнице, ведущей на кухню.

Как и следовало ожидать, чета Коблинсов мирно похрапывала в креслах, перенесенных из кабинета.

На секунду Тила засомневалась, будить ли их, — старые слуги очень любили послеобеденные часы отдыха.

Но Роби приехал, он дома, а это гораздо важнее всего остального.

Больше не раздумывая, она тронула Коблинса за плечо.

— Эй, проснись, — тихо молвила она, — сэр Роберт приехал!

— Что? Что вы сказали, мисс? — сонно спросил Коблинс.

— Сэр Роберт приехал, — повторила Тила. — Он хочет, чтобы ты показал его кучеру путь на конюшню.

— Сэр Роберт вернулся! — воскликнул Коблинс.

Пока, охая и кряхтя, он вставал на моги, проснулась его жена.

— Что же делать, мисс Оттила? — забеспокоилась ома. — Сэр Роберт вернулся, а у нас нечего даже на ужин приготовить.

Коблинсы всегда обращались к ней так. Они считали, что называть ее неполным именем — значит проявлять неуважение.

— Мы что-нибудь обязательно найдем, — заверила ее Тила. — Но сначала я должна поговорить с сэром Робертом. Я даже не знаю, останется ли ом здесь.

Коблинс уже окончательно пришел в себя и теперь надевал свой сюртук.

Давно выцветший и во многих местах заплатанный, этот сюртук тем не менее придавал Коблинсу вид настоящего, вышколенного дворецкого, который умеет выдерживать этикет Большого дома до мелочей.

Он поправил свои поредевшие седые волосы и горделиво направился из кухни в гостиную.

Роби ждал его там.

— Добрый день, сэр Роберт! — с почтением сказал дворецкий.

Типе всегда становилось смешно, когда Коблинс говорил официальным тоном, — он напоминал ей голос епископа на службе.

— Рад тебя видеть, Коблинс, — приветствовал его Роби. — Будь добр, покажи моему кучеру дорогу до конюшни, чтобы он смог поставить лошадей. А сам он будет спать в доме, потому что крыша конюшни протекает.

— Хорошо, сэр Роберт, — нисколько не удивившись, ответил дворецкий.

Все с тем же достоинством он удалился.

— Если ты и твой конюх остаетесь, — сказала Тила, — я могу лишь надеяться, что вы догадались привезти с собой что-нибудь съестное.

Здесь нет ни-че-го — в этом доме нет абсолютно никакой еды.

— Я предвидел это, — лукаво улыбнулся брат, — поэтому привез пару корзин, наполненных весьма недурственными продуктами, например, pate de fois gras!

— Откуда у тебя все это? — растерялась девушка.

— Я купил, — просто ответил Роби.

На какое-то время в гостиной воцарилась тишина.

— Ты что… шутишь? — опомнилась наконец Тила.

— Вовсе нет, я ведь предупредил тебя, что нам о многом надо поговорить, — напомнил брат. — Но для начала давай присядем. Между прочим, совершенно случайно я прихватил бутылку шампанского, которое мы с тобой и выпьем.

— Я, наверное, сплю, — прошептала Тила, — если только ты вдруг не стал миллионером.

— Ну, что-то вроде того, — ответил Гоби.

— Да, теперь я абсолютно уверена — все это мне просто снится… — пробормотала Тила.

Они прошли в кабинет матери, который нисколько не изменился после ее смерти: французский мебельный гарнитур по-прежнему стоял там; его нельзя было продать, так же как и полотна эпохи Французской революции, привезенные дедом.

Солнце заглядывало в окна, и комната казалась очень уютной.

Гоби встал у камина и огляделся по сторонам.

Тила закрыла дверь.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала она.

— Я знал, тебе понравится мой новый костюм, — довольно усмехнулся он. — Это первое. что я купил.

Тила опустилась в кресло эпохи Людовика Четырнадцатого.

— Ты должен рассказать мне все с самого начала. Я просто… умираю от любопытства!

— В то, что я расскажу, будет довольно непросто поверить, — покачал головой Гоби. — Но наша судьба коренным образом переменилась.

— Но как? Что произошло? — нетерпеливо подпрыгнула в кресле Тила.

— Я одолжил дом!

— Одолжил дом? Как это? Теперь что… кто-то., будет жить здесь?

Тила не могла собраться с мыслями, чтобы вывести из услышанного какое-нибудь заключение.

Гоби засмеялся:

— Я был точно так же удивлен, когда Патрик О'Келли рассказал мне об этом.

О Патрике Типе доводилось слышать и раньше.

Этот друг ее брата был младшим сыном графа О'Келли, ирландского дворянина.

Роби говорил, что Патрик часто помогает людям и именно благодаря ему имя Роберта Ставерли было включено в гостевые списки многих домов.

— А как мог Патрик О'Келли одолжить дом? — недоумевала Тила. — И если он сделал такое предложение, то кто мог согласиться на это, учитывая, в каком состоянии находится дом?

— Именно об этом я и спросил его, — признался Роби. — Ответ был прост — американский мультимиллионер.

Тила замерла.

— И это правда? Действительно правда?

— Клянусь честью! — воскликнул Роби.

— Это самая замечательная новость в моей жизни, — радостно пролепетала Тила. — А теперь расскажи все по порядку! — уже приказным тоном произнесла она.