Пока Тинки нет, мы сидим как в старые времена. Рик – с пивом, я пока с соком. Даже через соломинку он холодный, в горле неприятно дерёт, но я стараюсь не обращать внимания.

– Смотри, какая тёлочка, – оценивает он с ног до головы всех, кто посмел открыть дверь в его романтическую богадельню. Его ремарок удостаиваются все – и мальчики, и девочки. Краткие и ёмкие характеристики. У него игра такая – любить людей словами да похлеще. И чтоб хоть куда-нибудь попасть: в характер ли, в особенности внешности.

– Во! Это циник, – клеит он ярлыки, – а это плешивый!

Его энтузиазм заразителен. Постепенно и я втягиваюсь в угадайку. Мы клеймим всех напропалую и ржём.

– Варежка! – выдыхаю я, как только это чудо материализуется в дверях клуба. Рик довольно хмыкает и показывает большой палец, полностью одобряя мой пассаж.

Нет, правда. Я ещё таких не видел. Как гостья из космоса. Капюшон на голове и очки на носу, а у груди – руки в пушистых варежках. Большие и мохнатые, они похожи на двух белых кроликов.

Интересно, откуда она взялась? Совсем не похожа на заядлую клубную диву. Надо же, ещё и такие по подобным местам бегают. Не мешало бы познакомиться. Для прикола. Но пока я думал да глазами хлопал, её и след простыл, естественно. А в такой толпе попробуй её найди. Лень. И голова болит. И Тинка, как всегда, опаздывает навеки.

[1] Слегка перевранная цитата из «Евгения Онегина А.С. Пушкина (в оригинале звучит: лёд и пламень)

Варя

Ну почему, почему моей боевой подруге не сидится дома? Зачем обязательно нужно было ехать сюда, в это жуткое место? От романтики здесь – только название, а так пахнет спиртным, развратом и понтами.

– Никитина, ты идиотка, – стонет, подвывая, Нинка. – Ну, у тебя на лбу написано: «училка». Большими красными буквами. Жирным шрифтом. Кто надоумил тебя эти очки напялить? Сними немедленно! И варежки свои дурацкие тоже спрячь! Осень на улице, если ты забыла! Температура почти плюсовая!

– Да плевала я на твою осень, – огрызнулась я. – У меня нежная кожа и очень мёрзнут руки. И вообще, эти варежки мне бабушка подарила. Я их нежно люблю.

– Да, но выглядишь ты – атас!

– Плевать. Я предупреждала, что не желаю сюда ехать, но ты разве меня слушала? Тебе обязательно надо было оторваться, пока Лёнчика нет дома. Детей на мать опять сплавила?

– Детям полезно самостоятельности учиться и поскучать за мной им не мешает. Тоже мне – полиция нравов нашлась! За Лёнчика будь спок, Помпончик не ангел во плоти, хотя все почему-то так считают.

Мы переругиваемся, как две кумушки на перекрёстке. Ещё немного – и прольётся чья-то кровь, но неожиданно всё устаканивается. Нинка перестаёт на меня прыгать – внимание у неё переключается на другой канал «телепередачи»: теперь она рассматривает клуб, и, видимо, что-то её впечатляет, по глазам вижу.

– Пилон! – гаркает она так, что у меня закладывает ухо. И пока многодетная мать несётся, как съехавший с рельс трамвай, и виснет лианой на высоком парне, я раздеваюсь и успеваю занять стратегически выгодное место у барной стойки, в уголке. Танцы – это не моё, а посидеть и выпить, раз уж припёрлась, – почему бы и нет?

– Знакомься! Это мой однокурсник Сеня по прозвищу Пилон! – находит Нинка меня некоторое время спустя. – Очумительно клёвый пацан! Рекомендую!

– Арсений, – застенчиво хлопает ресницами «пацан» и протягивает руку.

– Варвара, – представляюсь сама – от Нинки не дождёшься. Ладонь у Сени твёрдая и тёплая. Надёжная какая-то. И взгляд, оказывается, не такой уж простодушный, а по-мужски заинтересованный, но свой интерес он проявляет не явно, и будь я менее опытна, сочла бы его за стесняшку-очаровашку. Почему-то именно такие у Нинки «друзья». Помпон из этой когорты, кстати: за внешним простодушием своего рубахи-парня скрывается коварный дьявол с гениальными мозгами.

Я иногда думаю: Нинке зверски повезло, что Лёнчик в своё время охмурил её и женил на себе. Правда, подруга считает иначе, но пусть заблуждается – ей полезно иногда.

– Почему Пилон? – спрашиваю, чтобы не молчать.

– Потому что он подрабатывал стриптизёром! – жарко орёт в ухо Нинка. Беспардонность – наше всё. Украдкой бросаю взгляд на Сеню, но тот лишь тонко улыбается, спрятав взгляд за ресницами. – У него тело – улёт! А двигается он – обос…умереть не встать!

Испуганно кошусь на нового знакомого. Но он вроде ничего – держит удар. Не смущается, не краснеет. Не злится – самое главное. Наверное, для него это не такой уж и позор – бывшее стриптизёрское прошлое. Или не бывшее?..

Я б под землю провалилась до твёрдого ядра. А Сеня – молоток. Я, видимо, девушка косных взглядов. Не прогрессивная. Нинка часто издевается надо мной за это. И без конца язвит, что в постели я, небось, бревно, знающее только миссионерскую позу. Я мужественно отмалчиваюсь, потому что с ней на такие темы откровенничать – себе дороже.

– Ты обязательно должна потанцевать с ним, Барби! Это что-то! Это космос! – Нинка пихает Сеню локтём в бок, видимо, намекая, что тот обязан меня пригласить. Я поднимаю обе руки вверх, давая понять, что не заинтересована, но Сеня то ли не захотел меня услышать, то ли решил, что лучше заарканить меня, чем потом выдерживать Нинкин напор.

– Пойдёмте, Варя, вам нужно расслабиться.

Ну, да. У меня на лбу написано: напряжение 220 Вольт. Не влезай – убьёт! Я хотела отказаться, честно. Но мать троих детей так пихнула меня в спину, что я прямо влетела в объятия Пилона. Мальчик не растерялся – подхватил меня бережно и повёл на танцпол.

Да, двигался он хорошо. Профессионально, можно сказать. Только я подкачала: выпила слишком мало, чтобы расслабиться окончательно. Мне даже стало его немного жаль: Нинка, наверное, пока обнималась с ним, уговорила или попросила меня развлечь. Отворотить от горестных дум о неудавшейся личной жизни.

Я люблю Нинку, она лучшая подруга. На помощь придёт, невзирая на погодные или семейные катаклизмы, порадуется от души, если всё замечательно. Плечо подставит, жилеткой станет, деньги одолжит, глазом не моргнув, но иногда её чересчур много. Активность её слишком зашкаливает и хочется сказать «Тпру-у-у-у! Притормози!».

Я не удивлюсь, если встреча с Пилоном – подстроенная. Я почти уверена: она договорилась с Сеней заранее, поэтому так рвалась в эти паруса драные. Вслух, конечно, я не могу подозрения высказывать. И мужчину в лоб спросить неудобно – ещё расстроится, что не удалось хорошо сыграть роль приятного во всех отношениях мальчика для девочки с душевной драмой. Нинка ему потом голову откусит, что прокололся или не смог быть более убедительным.

– Ты извини, мне нужно отлучиться, – делаю я умильную мордочку и направляюсь в сторону проёма, где притаился коридорчик с туалетами.

Здесь музыка не так бьёт по ушам. Я дух перевожу, понимая, что уже устала и хочу только одного: смыться отсюда и уйти домой. Интересно, если я улизну, Нинка здорово будет бушевать? В то, что она разобидится в пух и прах и больше со мной знаться не будет, я не верю. Но встать в позу и попить моей крови – это запросто.