— Папа освобождал меня от этой повинности.

Сие показалось, что кто-то сдавил ее легкие. Она не в состоянии это выносить. У нее нет сил бороться со злостью и упрямством. Магнус знал, как обращаться с Элин, как справляться с такими ситуациями. А она не умеет. Во всяком случае, теперь, когда она одна.

— Папы сейчас здесь нет.

— А где же он тогда? — выкрикнула Элин, и слезы потекли по ее щекам. — Он что, сбежал от нас? Наверное, ему надоели твои бесконечные придирки. Старая дура!

Все мысли вдруг замерли в голове у Сии — словно все звуки исчезли и мир вокруг заволокло серым туманом.

— Он умер.

Собственный голос показался ей чужим, будто говорила не она, а кто-то незнакомый.

Элин уставилась на нее.

— Он умер, — повторила Сия. Странное спокойствие охватило ее; казалось, она парила где-то в воздухе над собой и дочерью, наблюдая эту сцену со стороны.

— Ты лжешь! — выпалила Элин. Ее грудь вздымалась, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию.

— Я не лгу. Полиция предполагает, что дело обстоит именно так. И я знаю, что так и есть.

Услышав, как ее голос произносит эти слова, она вдруг осознала истину. Все это время она отказывалась верить в очевидное, цепляясь за надежду. Но суровая правда заключалась в том, что Магнус мертв.

— Откуда ты это знаешь? И откуда полиция может это знать?

— Он никогда не бросил бы нас.

Элин замотала головой, словно пытаясь отогнать от себя эту мысль. Но Сия видела, что дочь думает о том же самом — Магнус не мог уйти от них.

Сделав несколько шагов вперед, Сия обняла дочь. Элин поначалу упиралась, но потом вдруг обмякла в ее объятиях, словно сделалась маленькой. Дочь разрыдалась, Сия нежно погладила ее по волосам.

— Тс-с-с! — проговорила женщина успокаивающе, чувствуя, как у нее каким-то необъяснимым образом прибавилось сил, когда дочь ослабела. — Хорошо, пойди к Сандре, я постараюсь все объяснить бабушке с дедушкой.

Сия осознала, что отныне все решения придется принимать ей.

* * *

Кристиан Тюдель разглядывал свое отражение в зеркале. Временами он и сам не знал, как относиться к собственной внешности. Ему стукнуло сорок. Годы пронеслись незаметно, и теперь перед ним стоял не просто взрослый мужчина, а человек с первой проседью на висках.

— До чего ты хорош!

Кристиан вздрогнул, когда Санна возникла у него за спиной и обняла за талию.

— Ты меня напугала. Нельзя же так незаметно подкрадываться!

Он высвободился из ее объятий и, прежде чем обернуться, успел заметить в зеркале выражение разочарования на ее лице.

— Прости, я не хотела, — проговорила она, садясь на кровать.

— Ты тоже отлично выглядишь, — сказал он и ощутил новые угрызения совести, увидев, как ее глаза засияли от этого маленького комплимента. Вместе с тем его все это раздражало. Он терпеть не мог эту ее манеру вести себя, как щенок, виляющий хвостом при каждом знаке внимания со стороны хозяина. Жена была на десять лет моложе его, но иногда ему казалось, что на двадцать.

— Помоги мне с галстуком.

Кристиан шагнул к жене, она поднялась и привычным движением завязала узел галстука. Все вышло превосходно с первой же попытки, и она сделала шаг назад, разглядывая свое произведение.

— Сегодня тебя ждет сногсшибательный успех!

— Гм… — проговорил он, не зная, что ответить.

— Мама, Нильс меня бьет!

Мелькер ворвался в комнату, словно за ним гналась стая разъяренных волков, и схватился не помытыми после еды руками за первый надежный предмет, попавшийся ему на пути, — отцовскую ногу.

— Проклятье! — воскликнул Кристиан и резко оттолкнул своего пятилетнего сына. Но было уже поздно. На обеих брючинах чуть выше колен остались отчетливые следы кетчупа. Невероятным усилием воли Кристиан попытался взять себя в руки. В последнее время ему это не всегда удавалось.

— Ты что, не можешь присмотреть за детьми? — прошипел он и начал демонстративно расстегивать брюки, чтобы переодеться.

— Эти пятна легко оттираются, я уверена, — выдавила из себя Санна, пытаясь догнать Мелькера, который теперь устремился к родительской кровати.

— И когда же их оттирать, скажи на милость, если уже через час мне надо быть на месте? Мне придется переодеться.

— Но… — проговорила Санна сквозь слезы.

— А ты пока изволь присмотреть за детьми.

Санна, моргая при каждом его слове, как от пощечины, молча сгребла в охапку Мелькера и уволокла его прочь из спальни.

Когда она вышла, Кристиан тяжело опустился на кровать. Уголком глаза он видел себя в зеркале. Мужчина, скрежещущий зубами от злости, одетый в пиджак, рубашку, галстук и кальсоны, ссутулившийся, словно все проблемы мира давили ему на плечи. Он выпрямил спину и выставил грудь вперед. Ну вот, так уже гораздо лучше.

Сегодня его вечер. Этого у него никто не отнимет.

* * *

— Есть какие-нибудь новости?

Йоста Пилот вопросительным жестом приподнял кофейник, увидев Патрика, входящего в крошечную кухоньку полицейского участка.

Патрик кивнул, чтобы тот налил ему кофе, и уселся за стол. Услышав, что в кухне собираются закусывать, Эрнст тоже прибежал и улегся под столом в надежде, что и ему перепадет печенье, которое он с готовностью слизнет своим шершавым языком.

— Вот, — проговорил Йоста, ставя перед Патриком чашку черного кофе и усаживаясь напротив.

— Что-то ты сегодня бледный какой-то, — добавил он, внимательно изучая молодого коллегу.

Патрик пожал плечами:

— Просто немного устал. Майя плохо спит по ночам, и к тому же она что-то часто стала упрямиться в последнее время. А Эрика по понятным причинам совершенно измотана. Так что мне и дома приходится вкалывать.

— А дальше станет еще хуже, — сухо констатировал Йоста.

Патрик рассмеялся.

— Да уж, Йоста, весельчак ты наш, дальше будет еще хуже.

— Стало быть, тебе не удалось узнать ничего нового о Магнусе Кельнере?

Йоста незаметно кинул под стол печенье, и Эрнст радостно забарабанил хвостом по ногам Патрика.

— Ничегошеньки, — вздохнул Патрик и отхлебнул кофе.

— Я видел, что она опять приходила.

— Да, я только что заходил к Пауле, и мы с ней это обсуждали. Ее походы к нам превратились в какой-то навязчивый ритуал. Но что тут странного? Как человеку вести себя, когда муж попросту бесследно исчезает?

— Может быть, нам стоит допросить еще кого-нибудь? — проговорил Йоста и кинул под стол еще одно печенье.