на той стороне, которая могла бы претендовать на победу. «В лесу раздавался топор дровосека, дровосек топором отгонял гомосеков» – мне вдруг вспомнилась мрачная считалочка, переделанная из не менее мрачного стихотворения очень мрачного поэта ХIХ века.

– А еще он назвал соратников своего оппонента заднепроходцами, но тебя, Олег, должно беспокоить только одно словосочетание – «глубоко увлажняемый», все остальное, по мнению юристов, они отобьют с легкостью.

– А «заднепроходцы»? – мне почему-то понравилось новое слово.

– С этим все просто, по древним источникам – это лихие люди (разбойники), которые за Днепр ходили «на грабеж и лютоимство и зело докучали заднепровскому люду»,– Станислав Тихонович ткнул пальцем в замусоленную книжонку, оказавшуюся у него в руке, и самодовольно улыбнулся, мол, учись студент, как надо работать, с лету, по-кавалерийски, раз и гипотеза, два и доказанный научный факт. Нет, конечно же, всегда можно найти шероховатости, но это уже материал для дискуссии, что в общем-то и нужно для суда.

Вечером того же дня мне позвонил Сергей Михайлович. После непродолжительных расспросов о настроении, о работе, об условиях, созданных для моего удобства, он приступил к сути: во-первых, мы условились не называть в разговорах между собой имен и фамилий, заменив их буквенными инициалами по типу аббревиатуры. Сергей Михайлович, таким образом, превращался в СМС, Станислав Тихонович – в СТО, Леха – в АЛО (я не упомянул, что он внук СТО, поэтому у них одна фамилия), Оксана – в ОРК, а я, соответственно, – в БОБ. Во-вторых, СМС обозначил конкретную цель – найти благообразное толкование словосочетания «ГУ» в свете истории и развития современного языка простого народа в глубинке. СМС сообщил мне также, что очень скоро я получу от ОРКа конкретное задание и рекомендации с комментариями юристов и проктологов.

Нормальный мир перестал для меня существовать. Теперь днями и ночами напролет я штудировал труды никому не известных ученых, зарывших свой талант где-то в дебрях околонаучных исследований проблем ненормативной, профессиональной, молодежной и диалектной лексики, которые неустанно подбрасывал мне заботливый Станислав Тихонович. При этом старик аккуратно делал закладочки в тех местах, которые мне рекомендовалось обязательно изучить подробнейшим образом. Я ничуть не сомневаюсь, что всю эту макулатуру он сначала раздавал студентам с практическими заданиями на поиск нужных материалов, потом читал сам, выборочно, а потом уже передавал мне, как исполнителю черной работы. Если бы вы знали, как много интересных, странных, страшных и ужасных слов на букву «Х» впитал в себя живой разговорный русский язык за свою историю…

Серафима перестала убирать на кафедре, после того, как я, поглощенный изучением специфической словарной бурды, нечаянно назвал ее «Херосимой», что тут же вызвало взрыв эмоций и глубочайшую обиду. Она в ответ обозвала меня «Ногасакой», намекая на мокрый след, тянувшийся к моему столу от уборной, где я наступил в какую-то жидкость, видимо пролитую студентами. Я не стал указывать ей на ошибку с перестановкой гласных и вступать в дальнейшую полемику, топонимика – это не моя специализация, и я опасался проиграть этот спор Серафиме, которая подрабатывала также на кафедрах географии и истории. К тому же, я совсем не хотел узнать из уст своей оппонентки историю происхождения той самой лужи, в которую я неосторожно наступил (в вопросах, касающихся уборной, Серафима была неоспоримо компетентна).

После двухнедельного отсутствия объявился, наконец-то, Феофан. Прошмыгнув следом за мной в дверной проем, он торжественно уронил на пол посреди комнаты кусок мохнатого собачьего хвоста, обвешанного репьями и колтунами, удивительно похожий на якобы приносящий удачу амулет нанайских шаманов, висящий на стене в кабинете ректора, и направился к дивану, где, как и Станислав Тихонович, любил подзарядиться энергией молодости.

Старик, желая поддержать меня в моих трудах, взял на себя часть моей нагрузки вместе с почасовой оплатой, заставив меня перед этим провести все контрольные и лабораторные работы, проверить курсовые и отчитаться по семинарам и практикумам. Бухгалтер Зоя Михайловна, встретив меня в коридоре, намекнула, что с оставшейся нагрузкой мне скоро придется подрабатывать на панели, чтобы выжить, и игриво подмигнув и погладив меня по плечу, предложила бутерброд с ветчиной и свою бескорыстную помощь, если понадобится. Бутерброд я принял, бескорыстную же помощь от одинокой очень умной и потому опасной женщины бальзаковского возраста воспринял как «замануху» с возможными тяжелыми последствиями, и взял на заметку на самый крайний случай, приберег как последнюю пулю. Как бы то ни было, все были бесконечно благодарны мне за установленные не только на нашей кафедре кондиционеры (несмотря на секретность, информация о моей инициативе все-таки дошла до коллег), и я мог рассчитывать на поддержку коллектива в разумных пределах, разумеется.

3

Тандем Лехи и полковника оказался на редкость удачным. За пару недель они составили внушительный словарь диалектизмов. Полковник, со слов Станислава Тихоновича, вытащил откуда-то из забытых вещевых складов своего земляка, старого ополоумевшего от пещерно-складской жизни прапорщика – ветерана тыловой службы, который исключительно диалектизмами и разговаривал. Тот, опьяненный солнечным светом и вниманием начальства, еще больше ополоумел и за пару недель надиктовал им такое количество материала, что для документирования пришлось задействовать весь штабной писарский штат, включая стенографистов, шифровальщиков и переводчиков.

Оксана со своей командой позаботилась о публикации издания и заверила нас, что к судебному процессу отпечатанный в типографии томик словаря, опубликованного под редакцией именитых ученых, будет на столе у судьи. Я получил в электронном виде черновой вариант этого словаря и был крайне удивлен таланту молодого ученого. Лихорадочно переключая страницы, я добрался до интересующего меня корня на букву «Х». Конечно, ведь весь этот научный труд нужен лишь для того, чтобы одна единственная статья выглядела как его органичная часть и часть системы, целого мира слов и фраз, не привычных и может даже оскорбительных для изнеженного слуха обывателя, но вполне понятных для знатока, исследователя, ученого.

Объемная статья, повествующая о сражениях сибирских казаков с тюркскими племенами и маньчжурами, «одетыми в доспехи куяльные», и о самих доспехах, изготавливавшихся из кожи и деревянных или костяных пластин, которые на самом деле назывались не на букву «К», но из-за неблагозвучия потеряли исконную фонему с заменой ее на более подходящую. В качестве примера даже приведена грамота одного чиновника, написанная в качестве отчета об очередной победе казаков: «…И добыто было оружия, сбруи и всякой куйни большое количество…». Далее авторы приводят версию о том, как все-таки на месте фонемы «Х», появилась фонема «К». Не буду вдаваться в тонкости но суть выводов сходится к тому, что сначала писари сокращали слово, убирая из первого слога букву «У» и отмечали оставшуюся неблагозвучную букву «Х»