– Рядовой Гаврилюк – снайпер. – Фадеев, оторвав взгляд от исписанных страниц журнала, вперил его в рядового и усмехнулся: – Тоже классный, только за ним глаз да глаз нужен, чуть что – сразу «синяя яма». И где только берет?! На три БЗ сходил – три раза в зиндане посидел. Как с боевого задания приходит, оружие сдаст, помоется и… На минуту отвернешься, все – в жопень.

Сергей очень внимательно посмотрел на Гаврилюка и пару раз качнул головой: «Ну-ну, почую хотя бы запах…»

Боец непроизвольно сглотнул и поспешил отвести взгляд. Знакомство с группой продолжилось.

Пулеметчиков в группе оказалось трое: кроме Тушина, «ПКМ» таскали рядовой Сергей Чаврин и сержант Калинин. Эдик Довыденко со своим «РПК» в счет не шел. Снайперов двое – Алексей Гаврилюк и рядовой Кудинов, вернувшийся в группу после лечения в госпитале. Автоматчики Илья Юдин, Артем Баранов, Николай Вячин – он же нештатный санинструктор, Батура Алексей. Контрактников – настоящих, призванных с гражданки, а не заключивших контракт срочников, двое – заместитель командира группы старший сержант Шадрин и рядовой Прищепа – автоматчик и нештатный сапер. Еще один контрактник рядовой Гришин, радист, закрепленный за группой взамен перезакрепленного за одной из групп второй роты Маслякова. Вторым радистом оказался срочник рядовой Каретников, но своих бывших подчиненных Ефимов знал хорошо и смысла вытаскивать их на это построение не видел.

– Ладно, ты командуй дальше, – ротный сунул журнал боевой подготовки в руки Ефимову, – а я пошел спать.

Круто повернувшись, так что и без того хрустевшая под ногами галька буквально заскрежетала, он, ловя на себе завистливые взгляды ефимовских разведчиков, направился к столь притягательной своими спальными местами палатке. Бойцы же, видя, что новоиспеченный командир группы не торопится последовать примеру ротного, окончательно загрустили.

– На БЗ все ходили? – обращаясь к строю, Сергей машинально открыл и закрыл журнал.

– Нет, недавно прибывшие Калинин и Батура не были, – за всех ответил Шадрин.

– Понятно, – Ефимов заложил руки с журналом за спину. Собственно, он тоже не собирался слишком долго держать на плацу настроившихся на отдых бойцов, но и распустить группу вслед за ушедшим ротным было, с его точки зрения, «педагогически» неправильно. – Следовательно, боевой порядок у вас определен, – сделал вывод Сергей. И тут же скомандовал: – Разойдись! В направлении парка боевым порядком становись!

Все еще никак не желающие «взбадриваться» бойцы лениво, зато без лишней суеты разбились на тройки и выстроились в одну линию. Окинув вытянувшуюся людскую цепочку, прапорщик с минуту запоминал, кто где находится, затем отрывисто бросил: – Противник с фронта!

Личный состав, всем своим нутром ждавший от прапора подвоха, бросился в разные стороны. Сергей наблюдал. К его радости, особых замечаний не было – так, по мелочам; разве что Калинин сперва побежал не в ту, что следовало, а в противоположную сторону, да Батура замешкался с выполнением приказа, а в остальном действиями бойцов группы Ефимов остался доволен.

– Сбор, – он поднял вверх правую руку. – Пока все свободны. – И повернулся к стоявшему рядом Шадрину: – А твое место, я так понимаю, в тыловой тройке?

– Ну да, – с легким оттенком вызова подтвердил старший сержант: мол, считаешь, за срочноганами прячусь?

Но Сергей только несколько раз отрицательно качнул головой: «успокойся ты, все правильно». Ведь он и сам место толкового заместителя определил бы подальше от себя, например, в той же тыловой тройке, чтобы в бою из глубины обороны маневр совершить мог. А случись что с командиром, остался бы цел и принял на себя командование группой. Но это если толковый. Но вслух это произнесено не было.

– Виталь, – старший прапорщик решил сгладить возникшую неловкость, – за получение и сдачу аккумуляторных батарей будешь отвечать ты.

– Без проблем, командир, – поняв, что зря взъерепенился, безропотно согласился Шадрин и протянул руку. – Журнал я заберу, пусть у Баранова хранится. Все равно он его заполняет.

– А, ну да, – Сергей кивнул, соглашаясь, а старший сержант сунул ЖБП под мышку и поспешил вслед за исчезающим за пологом палатки личным составом.

Ефимов посмотрел ему в спину и не смог сдержать вздох: замок казался чересчур мелким, чтобы всерьез воспринимать его как спеца-разведчика…

– Шадрин давно в бригаде? – Кровать скрипнула, принимая на себя вес плюхнувшегося в нее прапорщика.

Ротный, к которому и был обращен этот вопрос, немного помедлил, с хрустом потянулся, прогоняя последние остатки сна, и сел, наклонился вперед, вытянув руку за стоявшим на столе сухпаем.

– В бригаде – хрен его знает, а в Чечне у него уже то ли четвертая, то ли пятая командировка. Последние полтора года он тут вообще безвылазно сидит. С середины прошлой перешел в комендантский взвод замом. А как потери в твоей группе по второму кругу поперли, комбат его сюда и перекинул. Как раз перед крайним БЗ, на котором Милехин подорвался. Да ты не переживай, заместитель он что надо, и вояка тоже; мою первую командировку у меня в группе пулеметчиком ходил. – Сергей попробовал представить Шадрина с пулеметом и не смог, а ротный продолжал рассказывать: – Даже жизнь мне спас…

Сергей заинтересованно приподнялся на локте, а Фадееву наконец удалось дотянуться до стоящей на столе коробки одним пальцем, и та медленно поползла в его сторону.

Старший прапорщик улыбнулся: можно было просто слегка привстать и взять в руку – нет же, Вадим пытался добраться до вожделенного пайка сидя.

– Правда, я сам был виноват, и грохнули бы меня не «чехи», а свои, но легче мне бы от этого не стало. – Фадеев махнул рукой, словно отметая все дальнейшие разговоры на эту тему. Видно, ворошить воспоминания о собственной глупости он не любил. – Да ты не переживай, Виталик – нормальный контрач. Боевой опыт солидный. На войну не рвется, но если что – трусить не станет, хотя и геройствовать тоже. Одним словом – весьма опытный, повидавший жизнь вояка.

На этом разговор окончился. Сергей лег отсыпаться, а ротный, наконец-то дотянувшись до вожделенного пайка, достал банку тушенки и, вскрыв, приступил к поглощению ее содержимого.

Баня удалась. Сергей выскочил из парилки, опрокинул на себя таз с теплой, почти горячей водой и, наискось преодолев душевую, вышел на улицу. Свежий ночной воздух коснулся разгоряченного тела, но старший прапорщик этого даже не почувствовал. Сделав еще несколько шагов вперед, он ступил в холодную воду бассейна и, опустившись на две ступени, плавно погрузился в нее всем телом. Распластав в стороны руки и ноги, задержав дыхание, замер, с блаженством вбирая в себя влажную прохладу и всеми клеточками тела чувствуя расслабляющую благодать невесомости, впитывающую в себя и телесную усталость, и нервное напряжение последних месяцев. Терзавшие его сомнения ушли, утонули вместе с остатками пота. Но время шло, и легкие затребовали воздуха. Старший прапорщик оттолкнулся от воды руками, приподнял голову над поверхностью, неспешно выдохнул и встал на ноги, с наслаждением вдыхая. Затем опять распластался на водной поверхности и замер.