Не успев отойти от остановки и на сотню шагов, Иван окончательно сбился с пути, утрачивая реальность происходящего. Чудилось, что, скользя по обледеневшим дорогам, он смещается в раздвинутый – снеговеем временной проем, в котором перемежались образы прошлого странного города Немирова. Погибшие красногвардейцы, чьи смертные муки увековечены на барельефе при входе в Парк Культуры и Отдыха. Дореволюционные монахи, ежегодно обходящие Крестным ходом уездный город Богоявленск. Отчаянные первопроходцы, пришедшие пятьсот лет назад на неспокойные колдовские уральские земли и узревшие здесь Бога. И далекие потомки, слоняющиеся по умирающему городку в поисках денег на выпивку…

Идут без имени святого

Все двенадцать – вдаль.

Ко всему готовы,

Ничего не жаль…

Иван удивился, как пронзительно по-новому отозвались в его памяти строки из «Двенадцати» Блока. Действительно, люди, которые здесь живут, ко всему готовы, и уж наверняка им ничего и никого не жаль.

Добравшись до окраинной гряды пятиэтажек, некогда бывших общежитиями Немировского ремзавода, а теперь превратившихся в городское гетто, Иван облегченно вздохнул и рассмеялся:

– И в горячечном бреду я до дому добреду!

Толкнул в давно не крашенную, сбитую из необструганных досок дверь и словно провалился в черный подъезд без ламп, с оконными проемами лестничных площадок, небрежно заколоченными ржавыми листами железа…

Он долго возился с вечно заедавшим «английским» замком, который можно без труда одним ударом выбить, а чтобы открыть ключом, требовалось никак не меньше пяти минут. Когда замок все-таки поддался, Храмов крадучись пошел по длинному обшарпанному коридору, стараясь угадать свою комнату.

Завидев с трудом держащегося на ногах, бледного Ивана, соседка по коммуналке испуганно всплеснула руками:

– Напился? Накурился? Укололся? Нет?.. Тогда наверняка менингит!

– Я, тетя Нюра, просто в школу сходил, – пробормотал Иван. – Сейчас все пройдет…

– Ваня, Ванюша, – от волнения соседка перешла на шепот, – а может… сглазили? Тут это часто случается. Может, тебя к бабке какой сводить? Знаем таких… Или давай хоть матери позвоню!

– Не, не надо, все в порядке… – Иван махнул рукой и, придерживаясь за стену, побрел к своей двери.

– Ванька, – сердито сказала тетя Нюра. – Ты гляди, не шути с этим. А то околеешь, или того хуже – станешь каким-нибудь двоедушником.

– Теперь даже комсомольцами не становятся, – Иван попытался отшутиться, но получилось это плохо. Он потерял равновесие и чуть не рухнул на пол.

– Ах ты, касатик, как побледнел! Ну, пойдем, пойдем на постельку, поспишь, даст Бог, и полегчает, – тетя Нюра сгребла его в охапку и, не позволяя сопротивляться, потащила по коридору коммуналки. – Вот и дверка твоя, давай отворим, да и на боковую. Немочь-то вернее всего подушкой давится…

Постояв минут пять рядом с забывшимся Иваном и немного успокоившись, тетя Нюра прошептала:

– Ничего, на этот раз все обойдется. Вот сердце мне так говорит, что все обойдется… – Вытерла о подол ладони, перекрестилась и пошла на общую кухню пить чай да предугадывать грядущие события с помощью колоды атласных карт.

Иван, уже не слышал причитаний, он спал, а может, бредил, но и в этом неведомом мире явственно видел себя пятилетним мальчиком в длинной белой рубахе до пят. Узкая лодка почти невесома. Она не плывет, а скользит сама собой по черной глади ночного озера. В водах отражалась луна, звезды, горы и редкий, покореженный ветрами, чахлый высыхающий лес. «Ух, ух, ух ты!» – звуки носились над головой и тихо растворялись в плеске невидимых рыб.

Где это я? Иван огляделся. Вокруг ни души, только шорохи оживших ночных гор. Надо выбираться, грести к берегу, да только чем? Он опустил руки вниз, в воду, но она была тяжелой, непослушной, липкой и красной…

Ночь чертила на неподвижной воде лунные знаки, значение которых Иван никак знать не мог, но которые странным образом были ему понятны. Знаки складывались в смыслы, смыслы рождали историю, а история становилась мифом.

Луна перекинула невесомый мост от звезд к лодке, мост, свитый из тонких и неверных лучей умершего на закате солнца, продолжавшего жить благодаря смерти. И где-то вдалеке, у самого утопающего во тьме горизонта, показался сиротливо удаляющийся силуэт отца, сгорбленный, словно придавленный непосильной тяжестью звездных лучей.

– Папа! Постой, не уходи! – закричал Иван и, поднявшись в полный рост, решительно шагнул по воздушной дороге навстречу истаивающему в непроглядной черноте призрачному образу.

Но как только нога покинула спасительную лодку, Иван стал тонуть, захлебываясь в соленой и липкой влаге…

– Ванечка, что с тобой?! – мать трясла что было сил побледневшего, всхлипывающего сына, пытаясь вывести его из тяжелого сна.

На крик сбежались соседи по коммуналке, любопытствующим кольцом обступив перепуганную мать. Женщины качали головами и охали, при этом стараясь держаться отстраненно.

– А ну-ка, бабье, разойдись! Разойдись, кому говорят! А ты, Лизавета, не причитай! Пойди-ка лучше окно открой. Ему сейчас воздух свежий нужен. – Седой высокий старик растолкал столпившихся женщин и стал с силой растирать виски спящего. – Вот так, хорошо, молодчина! – сказал удовлетворенно, когда Иван, застонав, открыл глаза.

Встретив вопросительный взгляд матери Ивана, старик спокойно объяснил:

– Ничего страшного, просто обморок. В таком возрасте с юношами подобное происходит довольно часто. Не притерся паренек к новому месту, а здесь, в Немирове, повышенная энергомагнитная активность – из-за подземных пустот и разломов в коре. Наверно, перетренировался, а тут еще весна, да витаминный голод в придачу…

Тетя Нюра, внимательно наблюдавшая за действиями седого, ехидно спросила:

– А сам ты кто таков будешь? Пришел с пустой корой, а дом на уши поставил, будто участковый! Не много ли на себя берешь?

Старик усмехнулся и, потерев кончик носа, лукаво посмотрел на тетю Нюру:

– Я ваш новый сосед. Зовут меня Сергей Олегович Снегов, будем знакомы.

– Ничего не скажешь, знакомы. Явился, не запылился – и сразу в знакомые навяливается. Надо еще разобраться, какой ты сосед. – Тетя Нюра искала поддержку у окружающих, но все оставались безучастными к ее попыткам «поставить на место» нового жильца. – Скажи-ка, соседушка, а где твой багаж? Или ты так, бомжиком в пустые стены въехал?

– Багаж будет завтра, – невозмутимо ответил Сергей Олегович. – Я только сегодня квартиру продал, а комнату приобрел. Не успел упаковаться.

– Ах, – всплеснула руками тетя Нюра, – принесла нелегкая алкаша! Жили как люди, теперь намаемся. Ну, что молчите! – она грозным взглядом обвела присутствующих женщин. – Ведь переворует все, обчистит нас до обоев, а еще дружков водить станет. А у такого дружки – уж наверняка все до единого пьяницы и воры! Добро растащат, самих порежут…