— Леди Катарина желает тебя видеть!

Он быстро обнял меня, шепнув на ухо:

— Старуха поверила?

— Да, — так же едва слышно ответила я и повела его в зал.

Позади забряцали тяжелые шаги рыцарей.

Её светлостьвстретила нас в своем кресле-троне. Леди Йоса теперь стояла одесную[3], очищая для неё ножом яблоко и кидая кожуру на поднос.

Глаза хозяйки замка оценивающе скользнули по Людо. Когда он был в нескольких шагах от кресла, она сделала ему знак остановиться. Брат послушно замер и чуть поклонился:

— Моя госпожа.

Леди Йоса тоже внимательно изучала его, не переставая ловко снимать красную стружку. Её мать беспрерывно поглаживала круговыми движениями свой талисман.

— Сестра сказала, что ты умеешь обращаться с оружием.

— Да, но ваши люди забрали мой кинжал при входе.

— Покажи, чего стоишь без него. Марлант, Эйк, — кивнула она рыцарям, — проверьте-ка его.

Те шагнули вперед, вытаскивая мечи, и ухмыльнулись, когда безоружный Людо попятился. Я до боли прикусила изнутри щеку, а брат пятился и пятился, пока не уперся в стену, а там светлобородый сделал замах и… Людо уклонился, нырок, перекат к креслу, и в следующий миг мелькнувший у него в руках поднос обрушился резным краем на шею Марланта, вырвав вместе с хриплым воплем фонтанчик крови. Он выплеснулся на светлую бороду и парой брызг — на леди Катарину, а Людо уже пнул подоспевшего Эйка в грудь и с разворота всадил ему в разрез кольчуги на бедре фруктовый нож леди Йосы. Рыцарь рухнул, как подкошенный, с воем катаясь по полу и пытаясь выдернуть лезвие, пока Марлант, зажимая шею, полз к выпавшему мечу.

Людо с хрустом впечатал башмак в протянутые пальцы и, наклонившись, подхватил клинок. Описал восьмерку, восхищенно оглядел от рукояти до острия, и я почти ощутила пронзивший его разряд удовольствия. Глаза вспыхнули, тело шевельнулось, подстраиваясь, и меч заплясал в воздухе, сливаясь с рукой в единое целое… только не это.

— Людо, мне страшно! — жалобно позвала я.

Но он уже не слышал. Не прерывая отточенных, как в танце, движений, загнал пяткой полувыдернутый Эйком нож обратно в бедро и подцепил с пола второй меч, прекрасно легший в левую руку. Ещё несколько взмахов, и оба клинка, со свистом рассекая воздух, сошлись на шее рыцаря «ножницами», чтобы…

— Хватит! — раскатилось по залу.

Этот холодный властный голос остановил лезвия в полудюйме от покрытой испариной кожи. Мгновение-другое Людо боролся с собой и наконец опустил руки, разжав пальцы. Мечи со звоном скользнули на пол, а сам он сделал шаг в сторону бледной леди Катарины и припал на одно колено.

— Я лишь исполнял желание вашей светлости.

Похоже, она и сама не верила, что он послушается. В широко распахнутых глазах отражалась расползающаяся перед креслом лужа, в которой, хрипя, ползал Марлант. Леди Катарина поспешно отдернула дорогие парчовые туфли. В отдалении точно так же стонал Эйк, а в воздухе витал тяжелый запах пота и крови.

Опомнившись, Её Светлость потянулась к колокольчику, но Людо, одним прыжком оказавшись рядом, перехватил пальцы.

— Я лишь исполнял желание вашей светлости, — повторил он.

— Руку! — прошипела она, но голос чуть заметно дрожал. Наверное, поэтому, когда брат отступил, приказала ещё более резко: — Помоги им.

Людо послушно приблизился к Эйку, не слишком церемонясь, выдернул клинок, закинул его руку себе на шею и поднял. Вскоре лишь лужа на полу напоминала о недавней схватке, а фруктовый нож был обтерт и возвращен с почтительным поклоном леди Йосе. Девушка взяла его, не отрывая от брата горящих глаз, в которых, в отличие от матери, не сквозило страха или беспокойства — только голодное восхищение.

Хозяйка замка уже успела принять прежнее уверенное выражение. Помогали ей в том подлокотники и талисман. Пальцы привычно пробежались по окружности.

— Значит так: эту ночь проведете здесь, а завтра отправитесь в путь. Сестра в качестве фрейлины, ты — оруженосцем.

Людо едва заметно поиграл желваками. Ему уже семнадцать. Будь отец жив, брат бы давно получил рыцарское звание. А вместо этого вынужден довольствоваться поддоспешной одеждой и дешевым кинжалом, который рассыплется под первым же ударом хорошо прокаленной стали.

Злость он скрыл за почтительным поклоном:

— Вы сама доброта, госпожа.

— Королевский замок покинете через неделю-две, со свитой леди Йосы, — продолжила Её Светлость наставления. — Получите остаток платы и можете отправляться, куда пожелаете. Но! — Она позволила тишине веско повисеть. — Никто и никогда — ни до, ни после — не должен узнать о нашей сделке.

— Никто и никогда не узнает, госпожа, в этом мы с сестрой клянемся.

Поверила леди Катарина подозрительно легко.

— Знаю, что так оно и будет, — ласково улыбнулась она и наконец позвонила в колокольчик.

***

Вызванные служанки повели нас с братом темными переходами. Одна из девушек загремела ключами у крайней угловой двери.

— Сюда, миледи.

Я не шелохнулась, глядя, как вторая увлекает Людо дальше.

— Куда ведут моего брата?

— На мужскую половину, миледи. — Девушка толкнула створку, приглашая войти, но я продолжала растерянно смотреть ему вслед.

Спокойную уверенность, не покидавшую меня на протяжении всего тщательно отрепетированного представления, в котором от меня требовалось изображать перед старой ведьмой робость, давить румянец, при необходимости, слезы, и шептать ответы покорным тоном, вытеснил безотчетный страх из-за разлуки с Людо в этом чужом доме. А вдруг они обо всем догадались и теперь специально разделяют нас?

В конце коридора брат обернулся и чуть кивнул мне.

— Пожалуйста, миледи, мне нельзя задерживаться, — настаивала девушка.

В худом большеносом лице не было почтительности, проявлявшейся при хозяевах, только нетерпение и затаенное любопытство. Наш с Людо вид наверняка подсказывал, что с такими гостями можно не церемониться. Слуги, как собаки, чуют разницу между господами и понимают, что знатное происхождение ещё не гарантирует богатства. Даже «миледи», произносимое нехотя, сквозь зубы, превращалось в «м’леди»

Я пригнула голову и переступила порог. Внутри меня никто не поджидал. Только стылая комната с циновкой на полу и белеными голыми стенами, не прикрытыми гобеленами. Здесь оказалось ещё холоднее, чем в коридоре, из щелей нещадно дуло. По одну сторону от узкой кровати помещался напольный канделябр с сальной свечой, а по другую — горизонтальный стержень, укрепленный на двух других, вертикальных — чтобы вешать одежду. В стенной нише стояли две фигурки — Праматери и Покровителя рода Венцель.