Дался ему этот кафель… Но я понимал, к чему он клонит. Сменить два метра кафеля – дело одно. А вот в ванной комнате ремонт сделать…

– Вроде мой, – печально сказал я. – Тот, который и был, я не менял.

– Приметы какие-нибудь? Скол на ванне, плитка треснувшая?

Я честно пытался вспомнить. Мне очень хотелось найти в этой квартире хоть что-нибудь свое.

– На смесителе царапины были, я его в некондиции брал, – признался я. – Но тут другой смеситель, старый.

– Какой еще старый? – возмутилась Наталья. – Я смеситель не меняла, какой стоял, такой и стоит!

У старшего сержанта пискнула рация. Он буркнул что-то в микрофон. Задумчиво потрогал смеситель. Произнес:

– Значит, так. У кого есть документы на квартиру?

– У меня! – откликнулась Наталья. – Сейчас…

Она убежала в комнату.

– У меня тоже были, – безнадежно сказал я. – В письменном столе. Только его нет в комнате, я заглядывал. Стола, в смысле, нет.

– Такие документы надо хранить в банковской ячейке, – серьезно сказал старший сержант.

И тут я не выдержал, взорвался:

– Ты что несешь, страж закона? Какая ячейка! Ну кто я тебе – новый русский, ячейку в банке снимать? Ты сам-то где документы хранишь?

Он даже не обиделся – и это вновь меня испугало.

– Под матрасом… Остыньте, Кирилл Данилович, наговорите лишнего – придется вас задержать.

Вернулась Наталья. С документами на квартиру – бланки о квартплате, квитанции за электричество, свидетельство о покупке квартиры…

Я молчал. Старший сержант просмотрел документы, вернул их и сказал:

– Что ж, господа и дамы, не вижу возможности вам помочь. Вам, Кирилл Данилович, следует обратиться в суд. Если квартира действительно ваша…

– То есть как это действительно? – воскликнул я.

Давыдов поморщился и продолжил:

– …то копии документов хранятся у нотариуса, в органах регистрации актов купли-продажи жилья, в дэзе, наконец. Подменить все эти документы… – он замялся, – ну, наверное, возможно, но настолько сложно и дорого, что овчинка выделки не стоит. Не будет никто из-за однокомнатной в панельном доме на окраине такие дела воротить!

Наталья хмыкнула – так торжествующе, что стало ясно: она уверена в наличии документов. И в дэзе, и у нотариуса…

– Вам же, гражданка Иванова, если вы здесь проживаете, я бы посоветовал завести хоть какие-то отношения с соседями. Кто может подтвердить, что вы тут живете? Подруги, родственники?

– Родственники в Пскове живут, ко мне не приезжали, – отпарировала Наталья. – С подругами я в парке гуляю и в кино хожу, а не пью в квартире, как мужики. А с соседями такими, стыд пропившими… – она гневно посмотрела на соседей, – знаться не собираюсь.

– Тихо-тихо. – Движением руки Давыдов притормозил шагнувшего к Наталье Петра Алексеевича. – Ситуация сложная, но правда всегда восторжествует. Давайте покинем квартиру гражданки…

Я понял, что проиграл. И сказать мне было нечего.

Хотя…

– Кешью я тебе не оставлю, сука! – подхватывая вертящегося у ног Натальи скай-терьера, сказал я. – А-а!

Кешью цапнул меня за палец, вывернулся, упал на пол и принялся лаять. На меня.

– Ты мне только покалечь собаку, сволочь! – взвизгнула Наталья. – Кешью, маленький…

– Пусть документы на собаку представит! – крикнул я. – Это мой пес!

Кешью сидел на руках у Натальи и возмущенно облаивал меня. Палец болел, но все-таки скай прихватил его не до крови.

– Идемте, Кирилл. – Давыдов похлопал меня по плечу. – Идемте. Собака, похоже, с вами не согласна.

– Сейчас покажу документы! – вопила вслед Наталья. – Вот сволочь! Вот для чего ты все задумал, да? Собаку отнять?

Едва мы вышли в подъезд – Давыдов то ли подталкивал меня, то ли выпихивал, – дверь за нами с грохотом захлопнулась. Щелкнули замки. Потом брякнула задвижка.

– Дела… – с чувством сказал старший сержант.

Я посмотрел на соседей. Галина, я наконец-то вспомнил ее отчество – Романовна, смотрела на меня с неподдельным восторгом. Еще бы! Такая тема для разговоров!

– Улыбаться будете, когда вернетесь домой из булочной, а в вашей квартире будет жить чужой мужик, – сказал я.

Глаза у Галины Романовны округлились.

– Ах ты… – завопила она, в панике отступая в свою квартиру. – Знать тебя не знаю! И не жил ты здесь никогда!

Давыдов вздохнул:

– Зря вы так. Похоже, вам предстоит долгое разбирательство, а вы свидетелей против себя восстанавливаете…

– Так вы мне верите? – спросил я.

Никогда я милицию не любил. Слишком уж часто беды от ментов больше, чем помощи. Но этот старший сержант мне нравился, он… ну, как сказать, походил на правильного. На нормального милиционера. Такого, каким тот должен быть. Даже то, что он спасовал перед документами Натальи, меня не обидело.

– Верю. Не похоже, что вы врете, да и зачем вам врать. И соседям вашим я верю. – Давыдов достал пачку «Явы», предложил мне, я отказался. Давыдов закурил и продолжил: – Если бы я решал, то одно слово этой сволочной бабки все бумажки бы перевесило.

– Да уж, если она вступилась… – буркнул Петр Алексеевич. – Не угостите?

Давыдов глянул в пачку. Сказал:

– Последнюю менты не забирают… зато угощают. Кури, у меня в машине есть.

Похоже, расходиться им не хотелось – настолько ошарашило всех происходящее.

– Что же мне делать? – спросил я.

– Документов у вас нет? Кроме паспорта?

Я покачал головой.

– Идите в дэз. Идите по всем конторам, где могут быть бумажки, подтверждающие ваше право на жилье. Без бумажки ты кто?

– Букашка, – пробормотал я.

– Вот. Хоть сто свидетелей приведи, которые с тобой в квартире водку пили, обои клеили, новоселье обмывали. Но без бумажки ты никто, и ни один суд тебя не защитит. Если знакомые журналюги есть – к ним обратись. Может, посоветуют чего или статью напишут…

– Это раньше к статьям внимание было, – пробормотал Петр Алексеевич. – Сейчас… только подтереться.

– С собакой странно, – сказал вдруг Давыдов. – Я все допускаю. И что документы всюду подменили, и что обои переклеили, кафель сменили. Но чтобы собака хозяина не признала? Взрослой брал?

– Щенком. В два месяца.

– Чушь какая-то. – Давыдов покачал головой. – Значит, другой пес.

– Мой! Ну что же я, свою собаку не узнаю? Это для чужого человека они на одно лицо…

Рация у Давыдова вновь запищала.