До дома было всего несколько шагов, но она умудрилась наткнуться на окружавшую сад живую изгородь из боярышника и чуть не упала, прежде чем нашла калитку. Потом втащила гостя на дорожку, отряхнула снег с сапог и толкнула дверь.

— Входите, быстро, разденетесь внутри, — крикнула она, заглушая лай собак в кухне.

Он переступил порог, скинул пальто и туфли в небольшой прихожей и последовал за хозяйкой в кухню.

Их встретил шквал радостного лая. Джемайма наклонилась и машинально погладила собак.

— Привет, девочки. Поздоровайтесь с гостем.

Те пронеслись мимо и бросились на мужчину. Он попятился, наступил на что-то, чуть не упал и выругался.

— Джесс, Нудл, лежать! Какая невоспитанность! Стойте смирно, сейчас будет свет, — обратилась она к нему, потянулась за фонарем, включила его.

Незнакомец прижался к стене в углу среди веников и свисающих с полки собачьих ошейников, закрывая рукой пах и отбиваясь от наскакивающих на него собак.

— Ребята, что с вами, черт возьми? Дались вам мои гениталии! — бормотал он сквозь стиснутые зубы, отгоняя Нудл, которая так и норовила вцепиться ему в ногу. Очень похожая на швабру, на которую опирался гость, она прыгала на него, оскалив зубы, шелковистые пряди густой кремовой шерсти колыхались как спутанные спагетти.

— Простите, ради бога. — Джемайма сдержала смех и похлопала себя по ноге. — Нудл, иди ко мне, дорогая. Прекрати! — Собака подчинилась, без тени раскаяния на морде. Загнанный в угол бедняга выпрямился, посмотрел на Джемайму. Та не могла понять, что означает выражение на его лице, и посветила ему в лицо фонарем. Он отвернулся, прикрывая рукой глаза.

— Что вы теперь затеяли? Хотите меня ослепить? — возмутился он.

— Простите, — повторила она неискренне. Прежде чем опустить фонарь, она успела увидеть достаточно, чтобы сердце у нее забилось и повело себя совсем глупо.

Глаза у него оказались потрясающие — темно-синие, почти черные, кожа белая, брови темные, вразлет. Сейчас эти глаза метали молнии. Волосы густые, растрепанные ветром, они придавали ему особенно привлекательный, мальчишеский вид, а рот, если не изрыгает ругательств...

Она обвела фонарем комнату, нашла керосиновую лампу и спички, потом целую вечность пыталась ее разжечь, пока гость стоял в ее обшарпанной кухне, кипя от злости, которая ощущалась почти физически.

Слава богу, здесь темно, думала Джемайма. При свете керосиновой лампы помещение будет выглядеть уютно и романтично — может, она и сама покажется покрасивее и не такой уж деревенщиной, хотя вряд ли. Ей наконец удалось поджечь фитиль, она подрезала его и надела стеклянный абажур. Пламя вспыхнуло и выровнялось. Держа лампу на весу, она взглянула на гостя.

— Вы такая маленькая, — обвиняющим тоном произнес тот, словно это был недостаток, от которого она и не пыталась избавиться.

— Уж извините, какая есть, хотя, как говорится, мал золотник, да дорог, — парировала девушка, стараясь сладить с бьющимся сердцем. — Идите в гостиную и звоните в службу эвакуации, пока погода не ухудшилась настолько, что они вообще не смогут приехать. — Она подала ему лампу и подтолкнула к двери гостиной. — Телефон там.

— Где я нахожусь? Я должен объяснить, как сюда добраться.

Она встретилась с ним глазами и поняла, что сейчас ей будет неловко. Когда она меняла название, это казалось так смешно, но сейчас...

— Ферма «Гадкий утенок», — сообщила она и с вызовом вздернула подбородок.

— Гадкий... хорошо, — кивнул он, с шумом выдохнув. Веселые искорки зажглись в его глазах цвета полночного неба, но, к его чести, он сдержался. И вдруг выпалил: — Постойте, вас зовут Джемайма!

Она вздохнула и выпрямилась во весь свой рост — ровно пять футов.

— Верно, — подтвердила она, ожидая объяснений. Его губы дрогнули, но объяснять он ничего не стал.

— Приятно познакомиться, Джемайма, — произнес он с учтивым, слегка насмешливым поклоном. — Сэмюел Бредли. К вашим услугам.

— Я думала, это я к вашим, — сухо отозвалась она. Его губы изогнулись в улыбке, от которой ее сердце подскочило в груди.

— Вы мне действительно помогли, и я вам очень благодарен. Пойду звонить.

Она проводила его в гостиную и направилась в кухню. При свете фонаря налила в чайник воды, поставила на плиту.

Говорил он по телефону на повышенных тонах. Похоже, ничего не выйдет. За окном бушевала метель. В луче фонаря было видно, что снег теперь валил крупными хлопьями. Непогода их точно отрежет от остального мира. Она сложила грязную посуду в мойку и пустила горячую воду. Нужно потратить несколько часов, чтобы все перемыть, но днем нет времени, а к вечеру она валится с ног от усталости.

Сэм появился в кухне с выражением отвращения на лице и со стуком поставил лампу на стол. Пламя вспыхнуло и чуть не погасло.

— Проблемы? — мягко спросила Джемайма, хотя и знала ответ заранее.

— Приехать они не могут, — прорычал он. — Их одолели звонками, до завтра они ничего не смогут сделать. — Он глянул на часы — плоский золотой кружок на кожаном ремешке, — простые и элегантные. С какой стати она разглядывает? — Не возражаете, если я позвоню родственникам, к которым еду? Они меня ждут, и я не хочу, чтобы они волновались.

— Конечно, пожалуйста. Можете остаться ночевать, если хотите.

— О, это ни к чему. Уверен, я смогу дойти до них пешком. Должно быть, здесь недалеко.

— В такую погоду? — Джемайма направила луч фонаря в окно, и Сэм чертыхнулся. Все время ругается. Явно из тех, кто любит, чтобы все шло, как он хочет. Такому фермерство противопоказано, мысленно вздохнула она. У нее на руках тридцать коров, которых придется доить вручную, не говоря уже о телятах, их нужно покормить, а еще натаскать воды, собрать яйца из-под кур... В общем, ее ждет сущий ад, и начнется он очень скоро.

— Я им позвоню, — пробормотал он и зашагал в гостиную, прихватив лампу.

— Привет, дед, это Сэм. Слушай, я тут попал в небольшую переделку. Машина застряла в снегу у фермы «Гадкий утенок». Это далеко от вас? Пешком дойти можно?

— «Гадкий утенок»? О-о, это всего лишь...

— «Гадкий утенок»? — послышался голос бабушки. — Дай-ка мне трубку. Привет, Сэм.

— Здравствуй, ба. Я тут говорил деду, что нахожусь на ферме «Гадкий утенок». Машина застряла, так что я собираюсь идти пешком.

— Ох, нет-нет, только не в такую погоду. Это очень далеко. Оставайся ночевать, Джемайма о тебе позаботится.

— Вы знакомы?

— Конечно, мы же соседи... ну, почти... — продолжала бабушка. — Это довольно далеко, добрых две мили, а в такую метель, да в темноте... Нет, дорогой, это небезопасно, оставайся у Джемаймы. Заодно и ей поможешь. Бедняжка совсем одна, а без света ей придется доить вручную — ей могут понадобиться твои мускулы, чтобы помочь с другими делами.