Я улыбнулась девочке, начала расписываться в зачетке.

— Светочка, вы как всегда большая молодец. Работать с вашей группой одно удовольствие, вы всех мотивируете!

— Лариса Геннадьевна, вы самая лучшая преподавательница. С Новым годом вас!

— Светочка, спасибо, мне очень приятно. И вас тоже с наступающими праздниками!

В приподнятом настроении я вернулась на кафедру, где лаборанты украшали елку.

— Ларисочка Геннадьевна, вы такая красотка! Украшение нашей кафедры, да и факультета, — восторженно сказала лабортант Катя, наблюдая за тем, как я подкрашиваю губы.

— Сегодня все сговорились поднимать мне настроение? — с улыбкой спросила я, рассматривая свое отражение в зеркале.

Да, с внешностью мне повезло. Гены родителей удачно сложились. В студенческие годы даже работала в модельном агентстве. Но дело не только в генах, конечно: я очень тщательно следила за своим внешним видом. Длинные, прямые, черные волосы всегда были аккуратно уложены, на лице безупречный макияж, идеальный маникюр. От отца мне досталась прекрасная конституция: больше 50 кг я никогда не набирала, и даже год жизни в сытой, аппетитной Италии никак не сказался на мне.

Как и героиня книги «Ешь, молись, люби» я активно злоупотребляла пиццей и итальянским вином, но в отличие от нее — всегда помещалась в джинсы, купленные на 1 курсе университета. Помимо осиной талии и стройных ног, я получила грудь 3 размера и пышные бедра. Подарок от мамы — так шутили в нашей семье про мои пропорции. Оттачивала я все это богатство в спортивном зале 2 раза в неделю, и даже в самые загруженные времена не позволяла себе «забить» на тренировку. И даже в период подготовки к защите диссертации (самый сложный период в моей жизни) не расслаблялась. И именно тогда вывела для себя точное правило гармонии: с высокими умственными нагрузками, связанными с работой, помогает безболезненно справляться физическая нагрузка. На самом деле я не испытывала никакого удовольствия от выпадов и приседаний, просто они позволяли отвлечься от мыслей, теснившихся в голове после очередного трудового дня.

Так же подарком от мамы стали черты моего лица — я была точной копией мамы, а Эля была больше похожа на отца. Я унаследовала большие карие глаза, прямой нос, острые скулы и, может быть чуть более тонкие, чем мне хотелось, губы. Все это подчеркивалось грамотным макияжем в сочетании с ежедневным использованием уходовых средств. Честно признаюсь, что внешний вид некоторых преподавателей нашей кафедры вызывал у меня недоумение: умные женщины плевали на себя. Одевались в мешковатые вещи, не пользовались косметикой (хотя в силу возрастных изменений уже следовало бы). Это нисколько не сказывалось на моем отношении к ним, или отношении студентов, они все ровно оставались первоклассными специалистами. Но, как женщина, я их не понимала. Я любила видеть свое отражение, любила ловить на себе заинтересованные взгляды мужчин, слушать комплементы. Замуж я до сих пор не вышла по нескольким причинам: 1) долгие три года жизни были отданы аспирантуре и защите диссертации: в эти напряженные 36 месяцев я не могла думать ни о чем, кроме конечной цели — защиты; 2) все мои партнеры, и даже те, кто задерживались дольше остальных, в итоге мне надоедали; 3) у состоявшихся женщин есть проблема: трудно найти мужчины твоего социального, финансового, интеллектуального уровня. Мне нравились многие преподаватели нашего вуза, но в подавляющем количестве случае они были давно и безнадежно женаты. Те, кто остались к 40 годам холостыми, имели какие-либо проблемы: были женоненавистниками, бабниками, или настолько увлеченными наукой, что отношения их уже не интересовали. Хоть наш город и был миллионником, я по-прежнему перебивалась на «сухом пайке» — паре встреч для секса, мимолетными интрижками. Самый бурный роман за все мои 28 лет произошел в Италии, но из-за неразрешимых противоречий (ни я, ни Адамо не хотели навсегда переезжать в чужую страну) через полгода мы расстались. Я потосковала еще полгода, а потом вернулась на Родину, и здесь достаточно быстро излечилась от душевных ран домашним теплом.

Так же от матери мне досталась любовь к языкам: к сегодняшнему дню я знала 6 языков. Латынь, старославянский, английский, итальянский, немецкий и хинди. Хинди был моей прихотью, и нигде, кроме как в двухнедельном отпуске в Индии, мне не пригодился. Однако любимым был русский. Мне посчастливилось застать живой прабабушку, сибирскую крестьянку, переселенку из Украины, которая смогла по наитию органично соединить в себе знания о культуре украинцев и коренных сибиряков. Фаина Евстафьевна, так звали прабабушку, пела мне колыбельные, рассказывала народные сказки и истории из своей долгой жизни. Я смутно помню их содержание, я была слишком мала, что даже понять смысл этих рассказов, однако, во мне осталось жить ощущение. Я ощущала особую атмосферу этих историй, песен, былин. Четко я запомнила только пару фраз из одной песни, и то скорее потому, что она очень пугала меня. Содержание ее я не помню, помню только то, что в припеве пелось «мизгирюшка-батюшка…». Я представляла мизгиря каким-то страшным чудовищем, которое может меня укусить или даже съесть. И даже частое использование бабушкой поговорки «Запутался, что мизгирь в тенетах» не натолкнуло меня на мысль. Только после смерти прабабушки я узнала, что так в просторечье звали паука. К моему глубокому сожалению, я так и не нашла ни в одном фольклорном сборнике этой песенки. И даже моя заведующая Ольга Валентиновна, с ее многолетним опытом этнографо-фольклорных экспедиций, не смогла подсказать, что же это за песня. Благодаря прабабушке Фаине я с ранних лет точно знала ответ на вопрос взрослых «Ларисонька-кисонька, а кем ты будешь, когда вырастешь?». Я отвечала «Буду знать все-все сказки». Моего детского сознания не хватало на то, чтобы как-то более конкретно сформулировать название будущей специальности, да и слова «филолог» я тогда не знала. Но точно знала, что буду, как бабушка, знать много историй и уметь их рассказывать. Уже будучи взрослой, я горько жалела, что была слишком мала, чтобы записывать бабушкины рассказы: какой бы был источник…

— Ларочка, вы вчера некрасиво поступили, — аккуратно начала зашедшая в кабинет Ольга Валентиновна. — Я понимаю, что вы устали, но это же то самое событие, к которому мы полгода готовились. Вплоть до начала каникул комиссия будет на нашем факультете. И в будущем мы составим график, кто и когда будет тут сидеть с ними. Но все-таки, вы так больше не делайте: раз уж остались, то не спите в присутствии гостей.

— A buon intenditore poche parole, — спокойно ответила я на итальянском, чтобы не выдать фразу похуже на русском.

— Лариса, вы же знаете, что я не знаю итальянского.

— Я сказала, что поняла вас.

— Отлично. Тогда сегодня останетесь с комиссией. Кстати, выглядите изумительно!

— Bella?n vista, dentro e trista, — больше своему отражению, чем женщине сказала я.

— Лариса! Хватит!

Я показала язык своему отражению, и пошла на следующую пару. Как раз семинар, смогу подумать, как технично отмазаться от такой «приятной» компании на вечер.

A buon Intenditore poche parole (итал.) — мудрый понимает с полуслова Bella in vista, dentro e trista (итал.) — снаружи краса, внутри печаль