Другие французские имена также могут несколько запутать читателя. Женские имена, в соответствии с обычаем, который распространен до сих пор, обычно изменяются при замужестве, но мужские имена тоже менялись — с наследованием титулов или повышением в них, или из-за того, что братья, носящие одно имя, используют второстепенные титулы, или даже потому, что существуют вполне допустимые и распространенные способы называть одного и того же человека разными именами в определенные моменты времени. Брат Людовика XIII, Гастон, родился герцогом Анжуйским, с детства был известен просто как Месье, но позже получил более высокий титул герцога Орлеанского. Хотя это звучит несколько необычно, в этой книге он везде упоминается как просто Гастон. Пришлось приложить немало усилий, для того чтобы избежать возможных недоразумений с именованием членов семейств Ла Валетт, Сурди, Гонзага и Марийак, но обращение к указателю прояснит, о котором из них идет речь. Этот текст написан с надеждой на то, что будет полностью понятен без указателя или примечаний, хотя у читателя может возникнуть желание свериться с ними.

Одна из неизбежных трудностей заключается в определении ценности денег, даже приблизительной. При розничной торговле в сельских районах Франции вряд ли вообще использовалась денежная система. Нормой были натуральная оплата или отработка. В тех случаях, когда деньги все же использовались, например на многочисленных ярмарках, часто специализировавшихся на продаже одного продукта, товар имел две цены — номинальную, как правило основанную на турском ливре (livre tournois), и реальную, в соответствии с количеством серебра или золота, содержавшегося в монете. Эти монеты часто обесценивались либо по королевскому указу, либо в результате самовольной порчи металла, а цена серебра и золота — как абсолютная, так и относительная — постоянно менялась. Кроме того, стоимость барана, например, зависела от сезона, поскольку скот забивали в основном зимой. Цена на предметы роскоши также была произвольной и зависела от политических и торговых отношений; также, оставаясь неизменно высокой, варьировалась цена на транспортные средства, которая могла возрастать в два или даже три раза.

Таким образом, покупательная способность турского ливра различалась в зависимости от времени, места и типа товара, выставленного на продажу. Если взять крайние случаи, то есть предположить, что это наихудший момент, самое неудачное место и товар представляет собой самые дорогие предметы роскоши, но все ограничено территорией Франции и временем жизни Ришелье, то покупательная способность турского ливра легко могла различаться в десятки и более раз.

Церковными декретами 1425 и 1455 гг. дозволялось ссужать деньги под залог при выгоде, не превышающей десять процентов, а в XVI в. королевские и муниципальные заемщики выплачивали по долговым обязательствам от восьми до шестнадцати процентов. С другой стороны, благополучное возвращение корабля с Востока могло принести прибыль, составляющую от двадцати до ста пятидесяти процентов от затрат на одно плавание. Небольшие предприятия, занимавшиеся торговлей или ремеслами, процветали, и все спекулятивные подрядчики, сдававшие внаем городские дома, равно как банкиры и государственные чиновники, ответственные за сбор налогов, сколачивали, а порой и теряли целые состояния, но деньги тем не менее были ненадежным вложением капитала. Их обычно как можно скорее обращали в источник дохода, чаще всего путем покупки должностей.

Арман Жан дю Плесси де Ришелье впервые появляется на французской политической арене, когда представители духовенства поручают ему, двадцатидевятилетнему епископу Люсонскому, обратиться от их имени с речью к Людовику XIII на заключительной сессии Генеральных штатов.[1] В то время он еще не был широко известен, но на протяжении работы штатов вел переговоры от лица духовенства, не скомпрометировал себя принадлежностью к какой-либо фракции, имел могущественного патрона — кардинала Франсуа де Сурди, архиепископа Бордо, — и был принят благодаря семейным связям в окружении тринадцатилетнего короля. Он выступил со своей речью 23 февраля 1615 г.

Франция тогда существовала лишь как географический объект с нестабильной восточной границей. Она была гораздо меньше, чем в наши дни, и объединяло ее в основном теоретическое признание верховенства королевской власти над местной и феодальной, лишь спорадически воплощаемое в жизнь. Северо-восточная граница Франции сначала шла параллельно течению Соммы, включая лишь Амьен, а Аррас и Моне оставались севернее. Граница поворачивала к югу на значительном расстоянии от Рейна. На востоке Дижон и Лион были включены в состав Франции, но прилегающие к ним с востока территории были не очень большими, даже после того как Генрих IV вернул в 1600 г. соседние провинции Бресс и Бюги. На юго-западе Руссильон оставался зависимой от Испании территорией Каталонии. За ровной линией северо-восточной границы Франции принадлежали весьма спорные территории Тульского, Мецского и Верденского епископств.

До середины XV в. короли Франции фактически не контролировали все свои вассальные территории севернее Луары и лишь половину их — к югу от нее. В 40-е гг. XV в. англичане были изгнаны из Нормандии и Гаскони, а земли герцогств Бургундия, Анжу и Бретань были аннексированы королем на протяжении второй половины этого столетия. Поскольку они включали Прованс, из областей на юго-востоке Франции неподвластными французскому королю оставались только Авиньон и соседнее папское государство, Конта-Венессен.[2] На Мезе Седан оставался самостоятельным княжеством. На юго-западе существовало независимое Наваррское королевство, включавшее земли за нынешней испанской границей на крайнем западе Пиренеев.

Реальную политическую проблему для Франции создавало наследство Карла V (1500–1558). Добившись трона Священной Римской империи с помощью подкупов, он опередил французского короля Франциска I, чьим соперником и врагом оставался всегда, и унаследовал владения всех своих предков. От Фердинанда Арагонского и его жены, Изабеллы Кастильской, ему достались большая часть Иберийского полуострова, Сицилия, Неаполь и Сардиния; к этому наследству он сам присоединил Милан и Тунис. От Марии Бургундской он унаследовал большую часть Нидерландов, самостоятельно приобретя затем северные провинции, а от Максимилиана Габсбурга получил Австрию, Тироль и Эльзас, добавив к ним затем Богемию, Моравию, Силезию и часть Венгрии.