… После окончания моего обучения я был приказом направлен служить в Красноярск. На самом деле мой Красноярск совсем не соответствовал Красноярску общепринятому и общедоступному. Проехав официальный город насквозь, мы, то есть я и сопровождающий меня офицер, продолжили путь вдоль Енисея. Красноярск остался далеко позади, и только через 90 километров мы добрались до места назначения. Городок, куда нас доставили, назывался Красноярск-26. Это был один из многочисленных засекреченных городов, которые не значились на карте Союза. По всему периметру он интенсивно охранялся, как рядами колючей проволоки, так и караулами с постами. Все местные жители Красноярска-26 имели пропуска, с которыми они не расставались всю жизнь. Эти пропуска ценились здесь гораздо выше, чем паспорта, так как только они обеспечивали возможность попасть в город беспрепятственно. Чужих здесь практически не было, а кто был — те приехали повидать своих близких родственников, служивших в Красноярске. Приезжали сюда только после тщательной проверки Комитетом Государственной Безопасности биографий и самих людей, и только после визирования той же организацией временных пропусков. По меркам Союза, приезжий, попавший сюда, чувствовал себя в хозяйственно-экономическом раю: здесь можно было купить все, что угодно (включая импортные товары) за копейки в буквальном смысле этого слова. Еда, за которую по всей стране выстраивались очереди или которую можно было купить по спекулятивной цене и только по блату, в таких чудо-городках, продавалась с прилавка за гроши и в любом количестве.

Красноярск-26 был уникальным городом-фантомом, в ряду таких же уникальных городов, разбросанных по всей территории страны. Все его жители своим пребыванием в нем и всей своей жизнедеятельностью были обязаны трем объектам государственной важности. Собственно, из-за них и был создан этот город.

Первый объект среди населения называли «Механическим Заводом». Он выполнял военно-космические заказы и находился в жилой черте города. Зато остальные два объекта были за чертой Красноярска — в промышленной зоне. Они поражали своими масштабами: Изо-комбинат и ГРЗ (горнорудный завод). Изокомбинат считался самым жутким местом, поскольку являлся кладбищем отработанного урана. Сюда со всего Союза свозили отработанное ядерное топливо, и здесь, в огромных бетонированных бассейнах — саркофагах глубоко под землей, оно находило свой смертоносный последний приют. Работали тут в основном зеки. Отходы сливались в Енисей. Зеки не знали, где они работают — да им и не положено было знать; но человеку со стороны их вид говорил о многом.

Горнорудный завод, или ГРЗ впечатлял своими масштабами. Если Изокомбинат свидетельствовал о безмерной жестокости государственной машины, то ГРЗ был монументом беспрецедентной мощности и всемогущества государства. Горнорудный завод производил боеголовки, оружие индивидуального пользования, диверсионное снаряжение и многое, многое другое, о чем даже профессиональные военные не догадывались. Являясь огромным комплексом, он не выделялся не только на карте, но и на «лице Земли». Если можно было бы предположить, что все посты и караулы были бы убраны, то воображаемый грибник, искавший в лесу какой-нибудь боровик, никогда бы не догадался, что стоит на крыше 10-этажного военно-промышленного комплекса, поскольку крышей ГРЗ был лес. На работу туда сотрудники-горожане ехали на электричке. Они просто въезжали в сопку. Огромный комплекс представлял собой город в городе со своим внутренним транспортом, дорогами и коммуникациями. Солдаты-сверхсрочники охраняли только верхние три этажа ГРЗ. Остальные этажи охранялись специальными войсками. Причем охрана одного этажа не знала о том, что находится на другом. Когда я в первый раз на трамвайчике въезжал в сопку с чисто ознакомительной целью, на КПП я в первый раз встретился с человеком, который в последствии сыграл важную роль в моей жизни.

Два солдата внимательно осматривали транспорт, а чуть поодаль, казалось, несколько отстранено стоял высокий светловолосый парень в гражданской одежде. Он не вмешивался в процесс проверки, не задавал никаких вопросов. Просто безучастно, своими серо — стальными глазами наблюдал за происходящим. Я еще подумал, что такими в кино любят изображать фашистов. Я сошел с трамвайчика и, предъявив документы солдату, направился к «фашисту», как я мысленно уже окрестил его. Подойдя к нему, достал пачку «Казбека», вытащил папиросу, помял между пальцами:

— Спичек не найдется? — дружелюбно обратился я к парню. — Закурить бы, а спички забыл…

Зная, что на территории КПП курить запрещено, я заранее предвидел ответ, но у меня появилось желание вызвать «фашиста» на разговор. «Фашист» внимательно посмотрел на меня, и к моему удивлению медленно достал коробок спичек и протянул мне.

— Покурим? — я протянул ему пачку.

Игра становилась интересной. Парень достал папиросу из пачки, не спеша, смачно продул ее и поблагодарил меня кивком головы. Все это он проделал, не сводя с меня холодного оценивающего взгляда. Я не спешил закуривать сигарету и, как бы поддерживая заданный «фашистом» ритм выжидательных движений, медленно прошуршав в коробке, достал спичку. Также медленно поднес ее к боку коробка, ожидая, когда наконец парень произнесет заветные слова.

Нервы у «фашиста» оказались под стать его внешности, в чем я, в принципе, и не сомневался. Специально затягивая процесс зажигания спички, я исподлобья наблюдал за новым знакомым.

«Когда же он не выдержит? В какой форме скажет об этом? Ну же,… сучонок!» — лихорадочно и с каким — то веселым азартом подумал я.

Но насладиться этой игрой до конца нам так и не довелось. Наше безмолвное противостояние оказалось прерванным пронзительным и по-бабьи писклявым криком:

— Ни хрена себе, раскурились! Лебедь, б…! Курилку устроил! Выйди за шлагбаум, там и кури! …

Я, несколько удивленный фамильярным отношением, обернулся на голос. Недалеко от нас стоял приземистый, как каравай, майор, туго перетянутый портупеей. Нахмурившись и в то же время с легкой ухмылкой, он смотрел в нашу сторону.

— Слушаюсь, товарищ майор! — звонко и в то же время наигранно подобострастно, отчеканил «фашист» и, слегка улыбнувшись, уже мне добавил. — Выйдем за шлагбаум…

— По службе или просто на экскурсию? — закурив и с неожиданно тонкой улыбкой на лице, спросил меня «фашист». Голос у него был ровный и какой-то располагающе нейтральный.

— А разве сюда можно на экскурсию? — я усмехнулся. — По службе, конечно. Просто сегодня первый день, вот и смахиваю на туриста. — Кстати — Степан. А тебя как звать-то?

— Константин. — Он протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями. — Понадобится гид — дай знать. Будет время — пообщаемся.

— А как тебя найти — то? Небось, засекречен ты жутко.

— Да не секретней тебя, — он с улыбкой посмотрел на мой гражданский костюм. — А найти меня легко — общежитие у нас с тобой, думаю, одно.

Осмотр трамвая был завершен и я, наспех попрощавшись с Константином, затушил окурок сигареты носком ботинка, и поспешил занять