— Какой показываться! — всё сильнее возмущалась я. — Ты, вроде, домой собралась!

— Слуууушай, — Ксюша посмотрела на меня выпученными глазёнками. — Ты же всё равно не хочешь с ними пересекаться? Может, я тогда за тебя поработаю?

— Ксюша, — спокойно произнесла я, глядя в полные надежды глаза, — что с тобой? Они же парни. Ты же завязала с парнями. Или я что-то не понимаю?

— Ну-ууу, — подруга смутилась. — Они же непростые парни. Может… не знаю… может с ними по-другому.

Отлично, да здравствуют двойные стандарты…

Не знала, что какие-то три брата могут с такой лёгкостью отключить мозг Ксюши. Не только мозг — она же и дружбу нашу предаёт! Я, как только узнала, что её уволили, сразу за ней побежала, а она, как только узнала о братьях, готова сделать всё, лишь бы с ними пересечься. Ох Ксюша-Ксюша… И как после этого тебе доверять…

— Ладно… — присаживаясь рядом, сказала я, — Есть у меня идея. Переодевайся.

Дальнейших объяснений не потребовалось — хватило и этого. Только я сообщила, что у меня есть идея, как она тут же схватилась за сумку со сменной формой и начала хаотично вытаскивать содержимое наружу.

Через пять минут мы стояли в зале.

Пробегающая мимо Администраторша, только заметив нас, резко свернула в нашу сторону. Женщина выглядела измотанно. Оно и не мудрено — не каждый день встретишь Наталью Алексеевну с разносом грязной посуды в руках.

— Ты почему… — хотела было возмутиться администраторша, только увидев меня, как вдруг обнаружила рядом Ксюшу. — А ты почему всё ещё здесь?

Я поспешила заступиться за подругу:

— Вы же сами сказали, что заплатите по двойной ставке. Вот я и решила привлечь подмогу.

Выглядела я, мягко говоря, нелепо. Да и голос прозвучал так же.

Алексеевна смерила нас строгим взглядом. Прошлась с ног до головы, поджала губы, закрыла глаза и наконец смирилась.

— Ладно… Только быстрее! Варламовы уже нервничать начинают.

Отдав указания, начальница скрылась на кухне.

Мы с Ксюшей переглянулись. Поправили фартуки и двинулись вперёд. Шли плечом к плечу. Шли до тех пор, пока я не поняла, что что-то не так. Так и дошли вдвоём до одного столика.

Тут-то до меня дошло окончательно — одна из нас здесь лишняя.

Ксюша натянула приветливую улыбку. Тут же обратилась к мужчинам:

— Здравствуйте, Вы готовы принять заказ?

Я замешкала, не зная, что делать.

Ксюша заметила это. Это заметили и братья. Казалось, все смотрят на меня как на ненормальную. Я дёрнулась — сначала в одну сторону, затем в другую, пытаясь незаметно развернуться.

— Как же долго у вас приходится ждать официанта, — возмутился один из братьев. Волосы светлые, стрижка короткая — под машинку. Больше похож не на создателя социальной сети, а на бунтаря из подворотни. Даже наряд как у типичного бунтаря: чёрный минималистичный бомбер без рисунков и надписей, белая футболка и чёрные, словно спортивные, штаны из синтетики, которые я успела оценить ещё на входе.

Краем глаза заметила, как Ксюша чуть ли не размякла. Казалось бы — чему тут радоваться? Тому, что тебя раскритиковали?

— Я… извините. Я тут лишняя, — хоть подруга и вела себя немного странно, я решила выйти из сложившейся неловкой ситуации.

Развернулась, уже собралась уходить, как вдруг услышала голос другого брата.

— А я думал, вы к нам как компенсация за ожидание.

Компенсация за ожидание? Хотелось развернуться и с ходу облить его каким-нибудь не менее обидным и двусмысленным высказыванием, но всё же я сдержалась и обернулась с рядовой улыбкой на лице.

— Вы правы. Чего пожелаете? — вынув блокнот и ручку, я была готова записывать.

Красавчик с тёмными волосами лыбился так, словно увидел перед собой клад. Лыбился? Да ладно, хотя бы самой себе я могу не врать? Он улыбался. Улыбался так, что я снова чуть не растаяла от его улыбки.

Чуть погодя он произнёс:

— Вы очень симпатичная.

После этого я растаяла окончательно.

Что за магия такая?

— Симпатичная? Сказал, что я симпатичная! Ты представляешь? И что это значит? — возмущалась я, переодеваясь после окончания смены.

Бар закрылся час назад. Порядок был наведён, столы перевёрнуты, полы помыты. И только повара как всегда остались на кухне, расслабляясь после тяжёлой рабочей смены за остатками недоеденных заказов. Ну… в смысле, я не про совсем уж какие-то объедки, а про те блюда, от которых отказались, или про те, которых наготовили с избытком.

Посетители давно ушли. Многие остались недовольны, но я совсем не воспринимала это как проблему. С сегодняшнего дня… ночи я больше не работница этого захудалого местечка. Хватит с меня неуважения и вечной суеты. Правильно сказала Ксюша — достал этот бешеный темп.

— Тебе хотя бы сказали, что ты симпатичная. Мне, например, вообще даже спасибо не сказали, — сокрушалась подруга. — Я-то думала, что они на столько же добрые и идеальные, на сколько и красивые…

Мечтательно вздохнув, подруга продолжила переодевания.

— Ага… — недовольно отозвалась я, аккуратно складывая рабочую форму. Благо, она мне больше не пригодится, — в принца на белом конец поверила? Я тебе так скажу, — деловито размахивая указательным пальцем, заявила я, — если мужик богатый, значит он точно не добрый. Ну не может быть такого, чтобы всё и сразу. Скажи спасибо, что они не обхаяли тебя, как большинство сегодняшних посетителей!

— Это точно…

Подруга присела на лавку, устало расслабив плечи. Я присела рядом и обняла Ксюшу. Порой, всем нам так необходимо тепло. Ничто в этом мире не заменит тепла близких нам людей…

Позже мы с Ксюшей написали заявления — Наталья Алексеевна сжалилась, позволив не приезжать на работу завтра, просто ради того, чтобы уволиться и позволила уволиться той же ночью, — а затем разъехались на служебном такси по домам.

Дома я уснула без задних ног.

Только протерев глаза под утро, сразу после мелодичного звонка будильника, поняла, что — не то что не разделась перед тем, как плюхнуться в кровать, — но и вовсе позабыла об обуви, уснув прямо в кроссовках. Та часть простыней с рисунками плюшевых медведей, что была в ногах, как ни странно, оказалась грязной после такого непредвиденного эксперимента.

Утро предстояло трудное…

Новый учебный год начался два месяца назад, но я успела устать ещё до его начала. В основном, потому что за последние пять лет основную часть ответственности за семью мне пришлось взять на себя. После смерти мамы я была вынуждена позабыть о таком слове, как «не могу» и убедить себя в том, что я могу всё. И не потому, что так захотела я, а потому, что папа, сокрушённый утратой любимой, был просто не в состоянии вести семью твёрдой отцовской рукой.