– Доброе утро, красавица, – крикнул я, увидев, что она открыла глаза. – Вставай и чисти зубы – завтрак готов.

– Я уже почистила час назад. Давай обратно в постель.

– Нимфоманка. Апельсиновый сок, черешню или то и другое?

– Гм… и то, и то. Не уходи от темы. Иди сюда и встреть свою судьбу, как подобает мужчине.

– Сперва поешь.

– Ричард – слабак, Ричард – маменькин сынок!

– Еще какой трус. Сколько вафель ты можешь съесть?

– Гм… ну и проблема. Ты что, не можешь размораживать их по одной?

– Они не замороженные. Еще несколько минут назад они были живые и пели. Я сам убил их и освежевал. Говори, или я съем все сам.

– Боже, стыд и позор! Мне отказано в вафлях. Остается только уйти в монастырь. Две.

– Три. Ты имеешь в виду женский монастырь?

– Я знаю, что я имею в виду. – Гвен встала, пошла под душ и быстро оттуда вышла в одном из моих халатов, из-под которого то тут, то там проступали аппетитные куски ее тела. Я протянул ей стакан сока, и она сделала два глотка, прежде чем продолжить: – Буль-буль. Господи, до чего хорошо. Ричард, когда мы поженимся, ты будешь каждое утро готовить мне завтрак?

– Твой вопрос содержит в себе намеки, которые я не готов обсуждать…

– И это после того, как я доверилась тебе и отдала все!

– …но я признаю без всяких обсуждений, что приготовлю завтрак для двоих настолько же охотно, как и для одного. Но с чего ты предположила, будто я собираюсь на тебе жениться? Чем ты можешь меня соблазнить? Будешь вафлю?

– Ну, знаешь ли, не все мужчины настолько взыскательны! Некоторые готовы жениться на бабушке. Мне уже предлагали. Да, вафлю буду.

– Передай тарелку, – улыбнулся я. – Если ты бабушка, то у меня две ноги. Ты должна была зачать после первых же месячных, а твое потомство – мгновенно разродиться.

– Ни то ни другое, и все же я бабушка. Ричард, я пытаюсь объяснить две вещи. Нет, даже три. Во-первых, я серьезно хочу выйти за тебя замуж, если ты согласишься… а если нет, оставлю тебя в качестве домашнего зверька и буду готовить тебе завтрак. Во-вторых, я действительно бабушка. В-третьих, если, несмотря на мой почтенный возраст, ты захочешь иметь от меня детей, я вполне способна на это благодаря чудесам современной микробиологии, которые заодно позволяют обходиться без морщин. Если пожелаешь меня обрюхатить, это будет не так уж сложно.

– Пожалуй, я смог бы себя заставить. Здесь кленовый сироп, а здесь черничный. Может, это уже случилось прошлой ночью?

– Дата не сходится, по крайней мере на неделю… А если бы я ответила: «В яблочко!» – что бы ты сказал?

– Хватит шуток. И доедай вафлю. Готова еще одна.

– Ты чудовище, ты садист. И урод.

– Вовсе не урод, – возразил я. – Я не родился без ноги, мне ее ампутировали. Моя иммунная система наотрез отказывается принимать трансплантаты, так что… Кстати, это одна из причин того, почему я живу в условиях низкой гравитации.

Гвен внезапно посерьезнела:

– Дорогой! Я вовсе не имела в виду твою ногу. Господи, твоя нога вовсе ни при чем… разве что теперь я буду осторожнее, чтобы не слишком тебя напрягать.

– Извини, но вернемся к исходному пункту. Почему я урод?

Она тут же повеселела:

– Сам не знаешь? Ты мне так все растянул, что вряд ли я теперь сгожусь для нормального мужчины. А теперь еще и жениться не хочешь. Давай обратно в постель.

– Сначала закончим завтракать и решим этот вопрос. У тебя что, совсем нет чувства сострадания? Я не говорил, что не хочу на тебе жениться… и ничего тебе не растягивал.

– О, какая вопиющая ложь! Передай, пожалуйста, масло. Ты и впрямь урод! Какой длины этот твой набалдашник с костью внутри? Двадцать пять сантиметров? Больше? А в поперечнике? Если бы я его сперва увидела, ни за что бы не рискнула.

– Вздор! В нем нет и двадцати сантиметров. Я ничего тебе не растягивал – размер вполне себе средний. Видела бы ты моего дядю Джока. Еще кофе?

– Да, спасибо. Но ты и вправду мне все растянул! Гм… а у твоего дяди Джока и впрямь больше?

– Намного.

– Гм… где он живет?

– Доедай вафлю. Все еще хочешь затащить меня обратно в постель? Или собираешься написать дяде Джоку?

– А может, сделать и то и другое? Да, еще немного бекона, спасибо. Ричард, ты хорошо готовишь. Я не хочу замуж за дядю Джока, мне просто любопытно.

– Только не проси его показать свое достоинство без серьезных намерений, у него-то они всегда серьезные. Когда ему было двенадцать, он соблазнил жену своего скаутмастера и сбежал вместе с ней. В Южной Айове было по этому поводу много шума, поскольку женщина не хотела с ним расставаться. Сто с лишним лет назад к таким делам относились очень серьезно – по крайней мере в Айове.

– Ричард, ты хочешь сказать, что дяде Джоку больше ста лет и он сохранил мужскую силу?

– Сто шестнадцать. До сих пор кувыркается с женами, дочерьми, мамашами и скотиной своих приятелей. И еще у него три собственные жены в соответствии с законом Айовы о сожительстве пожилых граждан. Одна из них, моя тетя Сисси, еще учится в средней школе.

– Ричард, порой мне кажется, что ты не всегда правдив. У тебя некоторая склонность к преувеличениям.

– Разве можно так говорить со своим будущим мужем, женщина? Позади тебя терминал. Набери Гриннел, Айова – дядя Джок живет неподалеку от него. Давай позвоним ему? Если скажешь ему пару ласковых слов, он, возможно, покажет тебе предмет своей гордости. Ну так что, дорогая?

– Это увертка, чтобы не затаскивать меня в постель.

– Еще вафлю?

– Не пытайся меня подкупить. Гм… ну, может, половинку. Поделимся?

– Нет. Каждому по одной.

– Аве, Цезарь! Ты тот самый дурной пример, в котором я всегда нуждалась. Как только поженимся, я тут же растолстею.

– Рад, что ты об этом сказала. Не решался тебе говорить, но ты действительно слегка худощава. Острые углы, синяки… Не помешало бы немного прослойки.

Последующие слова Гвен я опущу – они звучали цветисто, даже лирично, но, по моему мнению, не подобали женщине. И поскольку это не в ее стиле, пусть они останутся тайной.

– По правде говоря, это несущественно, – сказал я. – Меня восхищают твой ум и твоя ангельская душа. Твоя прекрасная душа. Не будем о телесном.

И вновь я опущу то, что услышал в ответ.

– Ладно, – согласился я. – Как хочешь. Возвращайся в постель и начинай думать о телесном. А я пока выключу вафельницу.

Чуть позже я спросил:

– Хочешь венчаться в церкви?

– Ух ты! Надо будет одеться в белое? Ричард, а ты принадлежишь к какой-нибудь церкви?