Я спал, и мне ничего не снилось. Ни хорошее, ни плохое. Преображение, регенерация — это всегда усталость, которую в состоянии вылечить только глубокий сон.

В такие моменты я умею отключаться. Нет смысла терзаться, если ничего не изменить. Я знал одно: дурацкий спор закинул меня не в отцовскую сокровищницу, а в другой мир. Придётся с этим разбираться.

Вначале пришёл запах — удивительный и сильный, до головокружения. Кто-то тряс меня, но просыпаться не хотелось: сны с такими ароматами сладостны и приятны, но мозг включился — глаза открылись.

Я видел нечётко, будто кто-то пошутил и на глаза набросил дымку: всё плыло, смягчаясь в неживом холодном свете.

Карие глаза — сердитые, как две осы. Голос требовательный и звонкий. Выговаривает что-то. Возмутительно: девушки себя так не ведут! Тем более, такие молоденькие. Таких надо сразу ставить на место.

— Вкусная. Какой замечательный запах, — вместо суровой отповеди. М-да. Но зато она замолчала. Захлопала ресницами. Сдула прядь, упавшую на глаза. Совершенно бесстыдный жест!

А затем мои пальцы прикоснулись к её волосам. Наверное, я не совсем проснулся, иначе никогда не позволил бы себе подобную вольность.

— Золотоволосая. Удивительно.

И это опять я? Видимо, чужой мир неправильно действует на мыслительный процесс и на конечности: живут собственной жизнью и творят, что хотят.

Её опять прорвало:

— Что вы себе позволяете? Я вызову полицию! И хватит разлёживаться на моём полу!

В этом она была права. Я поднялся. Сел. За пазухой пискнул мерцатель. Девица ещё что-то кричала и пыталась пугать. Стреляла в меня словами со скоростью света. Потом наткнулась взглядом на зверушку и наконец-то вновь умолкла.

Мерцатель может приворожить кого захочет. Очаровательная мордочка, круглые уши, забавные глазки. Но главное — радужная шкурка: мягкая, переливающаяся, яркая. Сразу хочется потискать мерзавца и в умилении причитать всякие глупости.

— Кролик? Радужный? — вот у кого загорелись азартом глаза, и напрочь был забыт чужой мужчина в помещении. — Вы позволите?

Она ловко выхватила мерцателя — я даже моргнуть не успел. Ладно. Успел. И мог бы воспрепятствовать, но подумал: а почему бы и нет, раз ей так хочется? Чем «кролик» не повод для знакомства?

— Удивительно, — бормотала девица между тем, деловито ощупывая мерцательский мех. — Потрясающее животное, потрясающая краска. Ведь вы его чем-то выкрасили, признайтесь!

Я только хлопал глазами, соображая, что ответить. Лгать я не мог: кровочмаки не лгут. Но недоговаривать никто не запрещает.

— Видите ли, мисс…

— Рени Пайн, — машинально представилась девушка.

— Видите ли, мисс Пайн, я прибыл издалека. У наших э-э-э… кроликов — это натуральная шкурка. Кстати, он голоден. Не найдётся ли у вас горшка с землёй?

Она засуетилась, не выпуская, однако, мерцателя из рук. Одно удовольствие за ней наблюдать: ладная, приятная, аппетитная в нужных местах. И эти волосы, о, эти золотые волосы! Светлый жёлтый мёд. Жидкий благородный металл чистого оттенка — никаких примесей, рыжих искр, красноватых бликов. Только бледно-жёлтый отсвет — блестящий, шелковистый, живой.

Девушка выбивала из меня дух. Мне даже не приходилось специально задерживать дыхание, чтобы не вдыхать её запах, от которого сносило мозги напрочь.

А затем мисс Рени замерла, выпрямилась и, наставив на меня хорошенький пальчик, сверкнула глазами:

— Вы! Кто вы такой и как сюда попали?

Я вздохнул. Кажется, она повторяется. А я, было, подумал, что мы уже утрясли этот вопрос и перешли на другую стадию общения. Увы, я ошибался.

Рени

Он был отвратителен — наглец, разлёгшийся на полу в моём гараже. Воплощение всех недостатков, что я так не любила в мужчинах, начиная от внешности, заканчивая развязными манерами.

Высокий, опасно поджарый. Не хлипкий тонкий деликатный юноша, а худой жилистый хищник с мрачным взором, что разглядывает тебя из-под опущенных ресниц.

Может, потому я так ощетинилась и пошла в нападение. Здесь моя территория и моя вотчина, поэтому не место подобным хлыщам!

Мужланище хмурило брови, словно не совсем понимало, что я ему выговариваю. Да оно, наверное, совершенно не поняло, о чём я толковала!

Взять хотя бы заявление, что я вкусно пахну — бесстыдное, возмутительно наглое заявление! Я даже поперхнулась и растерялась. Вспотела и сдула влажные локоны с глаз.

И тут это чудовище протянуло ко мне руку и пальцами пощупало мои волосы, словно тысячедолларовую купюру.

— Золотоволосая. Удивительно.

И голос у него, как у жирного соседского котяры — низкий и довольный, словно он сливок обожрался.

Как я не перешла на ультразвук — не знаю. Но, кажется, кричала и противно подвизгивала на поворотах, как отцовский мобиль.

Потом он чуть не купил меня радужным кроликом, но я вовремя опомнилась. Рени Пайн никогда не была тупоголовой дурочкой, что бы ни сочиняли женоненавистники про крохотный мозг блондинок! Пришла пора разобраться с хамом и наглецом и вышвырнуть его вон.

— Вы! Кто вы такой и как сюда попали? — процедила ледяным голосом и посмотрела на мужчину строго и с нескрываемым презрением.

Он вздохнул, помедлил, развёл руками, словно извиняясь.

— Меня зовут Айгесстидэйзамирз, и я, как уже говорил, прибыл издалека.

Вначале я поперхнулась. Затем прыснула, невольно зажав рот рукой, а потом расхохоталась, не в силах сдерживаться. Упала на винтовой стул, прижимая радужного кролика к груди. Зверёк пошевелил ушами и заурчал, как кот, тычась мягким носом в распахнутый ворот рубашки.

Мужчина нахмурил брови и смотрел на меня непонимающе, изучая, как экзотическое животное.

— Что показалось вам смешным, мисс Рени?

Я попыталась отдышаться, но новый приступ хохота накрыл меня с головой. Я смеялась до слёз. Сдувала волосы с глаз и опять смеялась.

Незнакомец явно недоумевал и начинал сердиться. Я видела, как жёстко он сжал губы, как на подбородке обозначилась ямочка, а на щеках заходили ходуном желваки.

— Имя, — задыхаясь, прохрипела, пытаясь всё же придушить неприличный смех. — Я думала, только у меня отвратительное имя. Оказывается, я ошиблась. Ай… как вы сказали?

— Айгесстидэйзамирз, — повторил этот несносный тип совершенно серьёзно. — Что в нём отвратительного? И что не так с вашим именем, Рени?

— Мисс Рени или мисс Пайн, — педантично поправила я мужчину. — Да о подобное имя язык сломать можно. Как пришло в голову вашим родителям назвать собственное чадо таким… зубодробительным сочетанием?

— Обычное имя для нашего рода, — невозмутимо ответил странный незнакомец. — Не забывайте: я не здешний. А Рени звучит очень красиво, на мой вкус.