– Бедняжка! – снисходительно сказала мисс Фарлоу. – Такой отважный и шустрый! А какие смешные вещи он говорит! По-моему, я еще никогда не видела такого храброго ребенка. И ваша славненькая крестная доченька тоже, Эннис.

– Боюсь, бесполезно ожидать от меня восторгов в отношении маленьких детей, – с извиняющимся видом сообщила Эннис. – Полагаю, они понравятся мне больше, когда подрастут. А пока я предоставляю их маме и вам нежно любить и баловать обоих.

Мисс Фарлоу поняла, что дорогую Эннис мучает головная боль, чем только и могло объясняться отсутствие интереса к племяннику и племяннице. Она сказала:

– Почему вы позволяете мне болтать без умолку, когда я уверена, что у вас болит голова? Это не то отношение, которого я заслуживаю. Потому как ничто так не действует на нервы, как необходимость выслушивать досужую болтовню, хотя мы с вами не сидим у камина, пусть даже горячий кирпич у меня под ногами согревает меня, как гренку, когда неважно себя чувствуешь. И я ничуть не удивлюсь, дорогая моя, если голова разболелась у вас от погоды, потому что у меня, например, от холодного ветра часто случаются судороги, а сегодня ветер очень холодный, хотя мы и не чувствуем его в таком экипаже: самом удобном и красивом, на мой взгляд, какой только можно себе представить, но здесь просто обязаны быть сквозняки. И не следует забывать о том, что вы несколько минут разговаривали с сэром Джеффри, прежде чем сесть в него. Именно с этого все и началось, можете не сомневаться! Полагаю, все пройдет, как только вы снова окажетесь дома, а пока я не стану донимать вас своими разговорами. Вы уверены, что вам не холодно? Позвольте предложить вам свою шаль, чтобы прикрыть голову. А Джарби или я подержим вашу шляпку. Так, а куда же я сунула свою нюхательную соль? Она должна быть в моем ридикюле, поскольку я всегда кладу ее туда, когда отравляюсь в дорогу, потому что никогда ведь не знаешь, когда она может тебе понадобиться, верно? Но ее, похоже, здесь… А-а, вот она! Она провалилась на самое дно, а сверху ее прикрыл мой носовой платок, хотя как она попала под него, я просто ума не приложу, потому что отчетливо помню, что положила ее сверху, чтобы она была под рукой. Иногда я думаю, как странно, что вещи могут двигаться сами по себе, чего не станет отрицать никто!

Она продолжала в таком же духе еще несколько минут и, когда Эннис отказалась от шали и нюхательной соли, пожалела, что они не взяли с собой подушку, дабы подложить ее Эннис под голову, или что они не могут приготовить ей травяной отвар. Эннис в отчаянии смежила веки, и мисс Фарлоу, обратив на это внимание мисс Джарби и заявив, что они должны вести себя тихо как мышки, потому что мисс Эннис отходит ко сну, наконец угомонилась.

У Эннис не болела голова и она не тосковала, уезжая из Твинхем-Парка. Ей просто было скучно. Вероятно, унылая погода, пусть и не вызвавшая головной боли, и впрямь подействовала на ее настроение, но у девушки появилось чувство, будто впереди ее ждет будущее, такое же серое и тусклое, как небо над головой. Леди Уичвуд пыталась оставить ее в Твинхеме еще на несколько дней, уверяя, что вскоре пойдет снег, но Эннис не дала уговорить себя задержаться, пусть даже действительно случится снегопад, что она, впрочем, полагала крайне маловероятным. Сэр Джеффри, когда к нему обратились с просьбой высказать свое мнение, изрек:

– Снег? Ха! Вздор, любовь моя! Слишком сильный ветер, а холода нет и в помине. Естественно, мы с радостью оставили бы Эннис у себя, но если в Бате у нее назначены встречи, то мы не должны мешать и задерживать ее. Более того, если снег все-таки пойдет, то с Туитчамом на облучке она будет в полной безопасности.

Итак, Эннис получила позволение отправиться в путь без каких-либо дальнейших возражений со стороны своей встревоженной невестки, подумав про себя, что если действительно начнется снегопад, то ей лучше быть в своем доме в Бате, чем оказаться заживо погребенной в Твинхем-Парке. Снег так и не пошел, но сквозь свинцовые тучи не пробивалось ни единого лучика солнца, способного оживить насквозь промокший унылый ландшафт, а северо-восточный ветер ничуть не облегчал прочих неудобств промозглого мартовского дня. Вполне понятно, что пребывала она не в лучшем расположении духа, и из меланхолического созерцания собственного беспросветного будущего ее вывел пронзительный голос мисс Фарлоу, которая заверещала:

– О боже мой, неужели случилась авария? Быть может, мы должны остановиться? Взгляните сами, дорогая Эннис.

Вырванная из тягостных размышлений, мисс Уичвуд открыла глаза. Едва разглядев причину неожиданного восклицания мисс Фарлоу, она потянула за сигнальный шнур и, когда Туитчам остановил лошадей, сказала:

– Бедняжки! Разумеется, мы должны остановиться, Мария, и постараться помочь им в беде.

Пока ее ливрейный лакей спрыгивал вниз, чтобы открыть дверцу экипажа и опустить ступеньки, у нее достало времени, дабы во всех подробностях рассмотреть картину несчастья, постигшего двух путников. На обочине дороги под неестественным углом к ней лежал кабриолет, лишившийся одного колеса, а рядом стояли двое: женщина, кутающаяся в накидку, и светловолосый молодой человек, ощупывающий колени коренастой лошади, которую он вывел из оглобель кабриолета. В ту самую минуту, когда Джеймс, лакей, распахнул дверцу кареты мисс Уичвуд, юноша воскликнул:

– Что ж, по крайней мере, этот бедняга не пострадал!

Его спутница, на взгляд мисс Уичвуд, очень юная и красивая девушка, ответила с некоторой сухостью:

– Не вижу, чему здесь следует быть благодарной.

– Да уж, это точно! – парировал молодой джентльмен. – Тебе ведь не придется платить за…

Он оборвал себя на полуслове, сообразив, что роскошная дорожная карета, внезапно вылетевшая из-за поворота дороги, остановилась и ослепительно красивая молодая леди собирается выйти из нее. Он ахнул, сорвал с головы модную касторовую[2]шляпу и, запинаясь, забормотал:

– О! Я не видел… Я имею в виду, я не думал… То есть…

Мисс Уичвуд рассмеялась, вышла из кареты и вывела его из затруднительного положения, сказав:

– Неужели вы и впрямь полагаете, что кто-то может быть настолько эгоистом, чтобы не остановиться? Только не я, будьте уверены! То же самое случилось однажды и со мной, так что я знаю, каким беспомощным себя чувствуешь, когда теряешь колесо. Итак, что я могу сделать, дабы выручить вас из этого неприятного положения?

Девушка, с опаской глядя на нее, ничего не сказала; зато джентльмен поклонился и заговорил:

– Благодарю вас! Это очень любезно с вашей стороны, мадам! Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы на следующей заставе вы попросили прислать за нами карету, которая отвезла бы нас в Бат. Эта часть страны мне незнакома, поэтому я не могу сказать… А потом же еще и лошадь! Не могу же я бросить ее здесь, верно? Быть может… Вот только мне не хотелось бы утруждать вас просьбой найти колесного мастера, мадам, хотя, на мой взгляд, именно он-то нам и нужен более всего.