litbaza книги онлайнРазная литератураНа поповских хлебах - Марина Геннадьевна Захарчук

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 49
Перейти на страницу:
Пытаюсь спрятаться за стволом яблони, но из распахнутого на втором этаже окна зоркие глаза моей бабушки-учительницы быстро ловят меня.

— Марино-о-о-чик!

— Что? — уныло спрашиваю я.

— Соколик, принеси водички.

Колонка от нас метрах в трёхстах. С пустым шестилитровым бидоном нужно идти под гору, а с полным тащиться вверх. Бабушка что-то стирала, устала, ей тяжело нести воду, но у меня подруги, пока я схожу на колонку, они затеют новую игру и, пожалуй, уже не примут меня…

— Мне некогда! — кричу я, набравшись смелости.

Уже в сумерках пробираюсь домой. Мама задерживается на работе. Я включаю электроплитку и сажусь к ней спиной — греюсь и учу урок. Какие-то вспышки на листах книги. Оборачиваюсь — это горит мой халатик, коснувшийся спирали плитки, и уже вспыхнул бант в косе. С воплем ужаса кидаюсь я в комнату бабушки и тут же вспоминаю, что у неё нет сегодня воды. Бабушка опрокидывает на меня корыто с намыленным бельём. Спасла. И ни в тот вечер, ни в следующий не укорила, не помянула мне мой проступок. Она вообще никогда никого не ругала, не повышала голоса, а когда раздражались и кричали на неё — молчала.

Семья наша в то безбожное время не была воцерковлённой, и только бабушка к каждой праздничной службе ходила в Курский кафедральный собор. Чего стоило это в 1960-е годы ей, учительнице, — можно только догадываться. Иногда она брала с собой меня, проводила через ряды старушек к правому клиросу, останавливалась там, строгая, красивая, в лёгком газовом шарфике на роскошных волосах в любое время года, и подпевала хору, а я заворожённо слушала. Дома я с горячностью юной пионерки доказывала ей, что Бога нет, ведь космонавты Его не нашли, и всё это опиум… Она молчала. А в следующее воскресенье снова звала с собой в храм, и я шла, уверяя себя, что никогда не стану верующей, просто мне очень нравится церковное пение…

Когда она ушла в свой последний путь, я уже училась в университете.

Она вышла из дома утром, в лёгком пальто, положив, как всегда, в сумку газовый шарфик, в котором стояла на церковных службах. «Я в церковь», — сказала она домашним. К вечеру она не вернулась. Кто-то из знакомых видел её на вокзале, и мы сразу обратились в линейную милицию. Но там, видимо, было не до пропавшей старухи. И только через три дня, когда сестра моя вторично обратилась в отделения милиции всех трёх районов города, её нашли. Уже через час в нашу дверь позвонил милиционер.

Никто уже не узнает, что заставило нашу бабушку в тот страшно морозный февральский день отправиться в далёкое село Васильевку, из которого она навсегда уехала в 1936 году, похоронив там мужа. Путь туда неблизкий и по сегодняшним меркам. А тогда, в год её смерти, добираться нужно было сначала по железной дороге двумя поездами, а затем и вовсе — пешком. Она замёрзла на этом последнем, двадцати пяти километровом пешем отрезке пути.

В Васильевке была старая четырёхклассная школа, директором которой служил мой дед, Николай Георгиевич Антонов, а бабушка работала единственной учительницей. Там же, в школе, они и жили, растили детей. А дед ещё был регентом церковного хора. У него было две золотые медали, полученные до революции: одна за учёбу, вторая — за перепись населения, в которой он принимал самое активное участие. Он мечтал об университете, но обстоятельства позволили закончить лишь учительскую семинарию. Впрочем, и это образование давало прекрасные знания.

Н. Г. Антонов (дореволюционный снимок)

Бабушка Ксения была очень красива. Но несмотря на это (а может быть, вследствие этого) замуж она не выходила очень долго. Ждала принца. И дождалась — в 30 лет. Её избранник был вдовцом с двумя уже взрослыми детьми. Звали его так же, как и её отца, — Николай. Он так любил красавицу жену, что родившейся дочери дал имя в её честь — Ксения. Так в семье стало две Ксении Николаевны. Позже, когда уже жили в Курске, их стали звать «Номер Один и Номер Два» (так бабушка представляла себя и свою дочь). Они и внешне были похожи настолько, что, когда власти областного отдела образования, спохватившись, вспомнили, что лучшая в городе учительница начальных классов имеет «царское» образование, и в приказном порядке отправили её на заочное отделение курского пединститута, — экзамены за Ксению Николаевну Номер Один ходила сдавать Ксения Николаевна Номер Два, и это ни у кого не вызвало подозрений. Почему понадобилась эта перестановка — загадка (во всяком случае, я не помню объяснений на этот счёт). Училась она всегда экстерном (чтоб сэкономить семейные деньги) и всегда — на «отлично»; а когда Курский гороно проводил диктант для учителей, она одна из школы, в которой работала, получила «5». То, что уровень бабушкиной образованности (в широком смысле) был очень обширным, — факт, имевший множество подтверждений. И безусловно, она легко могла бы сдать экзамены за институтский курс сама. Может быть, принципиально не хотела изучать партийно-советские дисциплины? Но это только моё предположение. А вот то, что курский пединститут, ныне называемый университетом, — это всё та же Мариинская гимназия, которую закончила моя бабушка (одна из всех своих многочисленных сестёр) — факт реальный. И я не думаю, чтобы сегодняшний уровень образования (в широком плане) стал в нём лучше и глубже.

Ксения Николаевна (Номер Один) с учениками. Курская школа № 23

Бабушка всю жизнь работала в женских школах (тогда мальчики и девочки учились раздельно), и очень часто все ученицы в классе оказывались отличницами! Отличницами настоящими, что подтверждали многочисленные комиссии, заинтересовавшиеся таким феноменом.

Как-то её даже представили к ордену Ленина. Но — не дали. Что послужило причиной? Можно лишь предполагать: тут и социальное происхождение (мать её была из обедневшего, но всё же дворянского польского рода), и гимназическое образование, и её походы в храм…

Кроме всех предметов начальной школы, Ксения Николаевна Номер Один сама преподавала физкультуру и пение. А когда она с мужем учительствовала в Васильевке, уроки музыки они проводили вдвоём: дед мой прекрасно играл на скрипке, бабушка — на гитаре, которую хранила всю жизнь. Я и сегодня помню её, старенькую, семиструнную, с красным бантом на грифе, стоящую в изголовье кровати.

Бабушка моя и в глубокой старости, и в бедности держалась и вела себя как светская дама. Роскошные волосы слегка подкрашивала хной и на ночь накручивала самодельные бигуди, скрученные из

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 49
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?