– Сделано, – говорит он затем. – Вот! Онбросает кинжал и протягивает Анубису свой палец.

– Мне он не нужен. Брось его в огонь! Человек бросаетсвой палец в жаровню. Он трещит, шипит, ярко вспыхивает.

– Протяни левую руку и собери в нее кровь. Человек делаетэто.

– Теперь подними ее над головой и окропи себя кровью.Он поднимает руку, и кровь стекает на его лоб.

– Теперь повторяй за мной: «Я нарекаю себя…»

– «Я нарекаю себя…»

– «Человек из Дома Мертвых…»

– «Человек из Дома Мертвых…»

– «Именем Анубиса…»

– «Именем Анубиса…»

– «Оакимом…»

– «Оакимом…»

– «Посланцем Анубиса на Средние Миры…»

– «Посланцем Анубиса на Средние Миры…»

– «…и за их пределы».

– «…и за их пределы».

– Теперь слушайте меня, вы, мертвецы: я провозглашаюэтого человека Оакимом. Повторите это имя!

– Оаким… – слышится слово.

– Быть по сему! Теперь ты имеешь имя, Оаким.Следовательно, будет вполне подобающим, если ты почувствуешь новое своерождение под покровом имени, если, уйдешь измененным этим событием, о, мнойименованный!

Анубис поднимает обе руки над головой и опускает их.

– Танцуйте же! – приказывает он мертвым, и теснова движутся под музыку.

В зал вкатываются две машины – хирургическая и протезная.

Оаким отворачивается от них, но они подъезжают к нему иостанавливаются.

Первая машина протягивает сверкающие захваты и суставчатыещупальца и крепко держит его.

– Человеческие руки слабы, – говоритАнубис. – Да будут они удалены.

Человек кричит, слыша жужжание пил. Затем он теряетсознание. Мертвые продолжают свой танец.

Когда Оаким приходит в себя, по бокам у него висят двесеребряные руки, холодные и нечувствительные. Он сгибает пальцы.

– А человеческие ноги медлительны и подверженыутомлению. Да будут те, что он имел, заменены на неустающий металл.

Когда Оаким приходит в себя второй раз, он стоит насеребряных колоннах. Язык Анубиса мечется меж клыков:

– Положи правую руку в огонь, – говорит он, поката не достигает огненной красноты. Мертвые ведут свои мертвые разговоры и пьютвино, не ощущая его вкуса, и обнимают друг друга без удовольствия. Руканакаляется добела.

– Теперь, – говорит Анубис, – возьми своюмужскую плоть в правую руку и сожги ее. Оаким облизывает губы.

– Хозяин…

– Выполняй!

Он делает это и падает без сознания. Когда он вновь приходитв себя и смотрит вниз, то весь он из мерцающего серебра, бесполый и сильный. Онкасается своего лба и слышит звон металла о металл.

– Как ты себя чувствуешь, Оаким? – спрашиваетАнубис.

– Я не знаю, – отвечает он, и голос его странен ирезок.

Анубис щелкает пальцами, и ближняя сторона хирургическоймашины становится зеркалом.

– Взгляни на себя.

Оаким смотрит на свою голову – блестящее яйцо, на свои глаза– желтые линзы, на свою грудь – мерцающий бочонок.

– Люди могут начинать и заканчивать существованиеразными путями, – говорит Анубис – Некоторые могут начинать как машины ипонемногу добывать себе человечность. Другие могут заканчивать как машины,теряя человечность понемногу в течение жизни. Потерянное всегда можно вернуть,приобретенное всегда можно потерять. Что ты такое, Оаким, человек или машина?

– Я не знаю.

– Тогда позволь мне запутать тебя еще сильнее. Анубисщелкает пальцами, руки и ноги Оакима отваливаются и падают. Его металлическийторс грохочет о камень и катится к подножию трона.

– Теперь ты не можешь двигаться, – говорит Анубис.Он дотрагивается ногой до крошечного выключателя на затылке Оакима.

– Теперь у тебя отсутствуют все чувства, кроме слуха.

– Да, – отвечает Оаким.

– Сейчас к тебе подключается кабель. Ты не чувствуешьничего, но сознание твое открывается и ты становишься частью машины, котораяконтролирует и поддерживает весь этот мир. Теперь смотри на него на весь!

– Я смотрю, – отвечает он, проникая мыслью вкаждую комнату, коридор и зал этого мертвого, никогда не знавшего жизни мира,который никогда не был миром, – мира, не рожденного из огня творения извездной материи, а выкованного и сочлененного, склепанного и сплавленного,одетого не в моря и землю, воздух и жизнь, а в масла и металлы, камень и поляэнергии, мира, отделенного от всего и подвешенного в ледяной пустоте, которуюникогда не согревало солнце; он осознает все расстояния, силы и напряжения, всепространства и переходы, и все бессчетные и безмолвные сонмы мертвых проходятперед ним. Он не чувствует своего тела, механического и разъятого. Он знает тольковолны энергии, что текут сквозь Дом Мертвых, и он течет вместе с ними и сознаетвсе бесцветные цвета конечностной перцепции… Затем вновь слышит он голосАнубиса:

– Теперь ты знаешь каждую тень в Доме Мертвых…

– Да.

– Взгляни же на то, что лежит за его пределами! Звезды,звезды, рассеянные звезды, и тьма между ними.

Они вздрагивают и искажаются, вспыхивают и изгибаются, имчатся к нему, и проносятся мимо. Они сияют глазами ангелов, они и близко, идалеко, – в вечности, сквозь которую он движется. Но нет здесь реальноговремени и реального движения, лишь само пространство меняется вокруг –него. Пылающий жертвенник голубого солнца мгновение парит рядом с ним, и затемопять все вокруг становится тьмой, и снова звезды, звезды, рассеянные звезды…

Он подходит к миру, который никогда не был миром, чьи цвета– лимонный, лазурный и зеленый – о, какой зеленый!.. Изумрудная корона окружаетего.

– Смотри, вот Дом Жизни, – говорит откуда-тоАнубис.

И он смотрит. Дом Жизни теплый, ярко сияющий и живой. Онощущает жизненность.

– Осирис правит здесь.