– На эту ночь. Ночь Тысячелетия, – говоритАнубис, – я возвращаю тебе имя, Даргот. Когда-то, на Средних Мирах, тызвался сильнейшим воином, пока не дерзнул помериться силой с бессмертным и ненашел свою смерть от его руки. Я воссоздал твое тело, и в эту ночь ты должениспользовать свое искусство, чтобы сразиться снова. Уничтожь этого человека вединоборстве, и ты сможешь занять место моего первого слуги в Доме Мертвых.

Даргот прикладывает огромные руки ко лбу и склоняется такнизко, что они касаются пола.

– У тебя есть десять секунд, – говорит АнубисОакиму, – чтобы подготовить свой разум к битве. Готовься и ты, Даргот!

– Повелитель, – спрашивает Оаким, – как ямогу убить того, кто уже мертв?

– Это твоя забота, – говорит Анубис. – Теперьты истратил все свои десять секунд на глупые вопросы. Начинайте!

Раздается лязганье и звон, и удары металла о камень.

Металлические конечности Даргота выпрямляются, поднимают егона три фута выше. Он уже не катится – он скачет, выбрасывая руки вперед и сновасгибая их. Оаким наблюдает и ждет.

Ларго? встает на дыбы, так что теперь его голова оказываетсяв десяти футах над полом.

Он прыгает вперед – с вытянутыми руками, скрученным хвостом,оскаленными клыками. Лезвия топорщатся по его бокам как мерцающие плавники,копыта обрушиваются как молоты.

В последний момент Оаким делает шаг в сторону, его кулакбьет противника в предплечье, заставляя того пошатнуться. Оаким подпрыгивает, ихвост-бич выстреливает в пустоту, не причинив вреда.

Даргот огромен, но останавливается и поворачиваетсяудивительно быстро. Он снова встает на дыбы и выбрасывает вперед острия копыт.Оаким увертывается от них, но руки Даргота тяжко падают на плечи человека.

Оаким охватывает запястья Даргота и бьет ногой в грудь, нопока он это делает, хвост-плеть хлещет его правую щеку. Оаким разрывает захватмогучих рук Даргота на своих плечах, резко наклоняет голову и ребром ладонибьет противника в бок, но хвост падает опять, оставляя багровую полосу наспине. Он нацеливает удар в голову противника, но Даргот отклоняется едвазаметным движением, и Оаким слышит щелканье хвоста, мелькнувшего в дюйме от егоглаз.

Кулак Даргота обрушивается на него, и человек оступается,теряет равновесие, соскальзывает на пол. Он откатывается с пути копыт, пытаетсяподняться, но кулак снова размашисто бьет его.

Однако когда его настигает следующий удар, он хватаетзапястье врага обеими руками и всем своим весом тянет его вниз. Кулак Дарготаврезается в пол, и Оаким вскакивает, успевая ответить таким же ударом.

Голова Даргота дергается, плеть щелкает над самым ухомОакима, но Оаким уже бьет еще раз, и еще, и опрокидывается на спину, когдазадние ноги Даргота распрямляются, как пружина, а плечо ударяет Оакима в грудь.

Даргот снова встает на дыбы. Затем он заговаривает с ним –впервые. – Сейчас, Оаким, сейчас! – говорит он. – Даргот станетпервым слугой Анубиса?

Когда копыта летят вниз, Оаким хватает металлические ноги, и– Даргот застывает посреди удара, удерживаемый силой, превосходящей егособственную. Человек лежит на спине, и губы его теперь презрительно улыбаются.

Он смеется, он рывком поднимается на ноги и обеими рукамивздергавает своего противника высоко вверх, уже сам поднимая его на дыбы.

– Глупец! – говорит он, и голос его, страннопреобразившийся, подобно удару огромного колокола разносится по всему залу.Среди мертвых проносится слабый стон, как прежде, когда они были подняты изсвоих могил.

– Сейчас, говоришь? «Оаким», говоришь? – и смеется,ступая вперед под нависшие копыта. – Ты не знаешь, что говоришь! – исмыкает руки вокруг металлического торса, а копыта беспомощно молотят воздухнад его плечами и хвост-кнут свистит и хлещет, оставляя новые полосы на егоспине. Руки Оакима лежат между сверкающими гребнями, и он сильнее и сильнееприжимает неподатливое металлическое тело к своему живому.

Огромные руки Даргота находят его шею, но пальцы не могутсомкнуться на горле, и мускулы Оакима твердеют и набухают.

Так они стоят, застыв на безвременное мгновенье, и светфакелов сплетается с тенями на их телах.

Затем нечеловеческим усилием Оаким отрывает Даргота от землии отшвыривает прочь.

Ноги Даргота бешено дергаются, когда он переворачивается ввоздухе. Лезвия на спине поднимаются и опадают, хвост вытягивается и щелкает.Он поднимает руки к лицу и рушится с ужасающим грохотом у подножья тронаАнубиса, и лежит там неподвижно; его металлическое тело сломано в четырехместах и расколотая голова его – на первой ступени, ведущей к трону. Оакимповорачивается к Анубису.

– Достаточно? – спрашивает он.

– Ты не применил темпоральную фугу, – говоритАнубис, даже не глядя вниз на обломки, минуту назад бывшие Дарготом.

– Она не понадобилась. Это был не слишком сильныйпротивник.

– Это был сильный противник, – говоритАнубис. – Почему ты смеялся и вел себя так, будто сомневался в своемимени, когда сражался с ним?

– Я не знаю. На мгновение, когда я понял, что менянельзя победить, у меня мелькнуло ощущение, будто я – кто-то другой.

– Кто-то без страха, жалости и сомнений?

– Да.

– Ты все еще чувствуешь это?

– Нет.

– Тогда почему же ты перестал называть меня «Хозяин»?

– Когда я сражался, эмоции подавили мою почтительность…

– Тогда исправь свою оплошность, и побыстрей.

– Хорошо, Хозяин.

– Извинись. Проси у меня прощения самым униженнымобразом. Оаким простирается на полу.

– Я прошу у тебя прощения, Хозяин. Самым униженнымобразом.

– Поднимись и считай себя прощенным. Содержимое твоегопрежнего желудка отправилось путем всех подобных вещей. Сейчас ты можешь сновапойти подкрепиться. Да будут пение и танцы! Да будут все пить и смеяться вчесть наречения Оакима в канун его Тысячелетия! Да будет убран с моих глаз трупДаргота! И делается так.

После этого Оаким заканчивает свою трапезу, и кажется, чтотанцы и пение мертвых будут продолжаться до скончания времен, но Анубиспроводит рукой в воздухе – и огонь на каждой второй колонне съеживается,трепещет и гаснет, и холодные слова падают на Оакима: