Генерал. Я обожаю маленького Наполеона.

Годар. Герцога Рейхштадтского[3]?

Генерал. Да нет, моего сына. Они согласились крестить его лишь под именем Леона; но я начертал здесь (ударяет себя в грудь) «Наполеон». Итак, все мои сбережения предназначаются для него и для его матери.

Годар (в сторону). Особенно для матери. Она — тонкая бестия!

Генерал. Так что же? Если что вам не подходит, скажите прямо.

Годар (в сторону). Не миновать-стать судиться! (Вслух). Наоборот, я сам помогу вам, генерал!

Генерал. В добрый час! Вот почему, мой дорогой Годар...

Годар. Де Римонвиль.

Генерал. Годар; Годар — лучше. Так вот почему я, генерал, граф де Граншан, бывший командир гвардейских гренадер, поставляю теперь мундиры для их пехтуры.

Годар. Что ж, вполне естественно! Копите деньги, граф, не оставаться же вашей вдове без капитала!

Генерал. Она ангел, Годар.

Годар. Де Римонвиль.

Генерал. Годар, она ангел, и именно ей вы обязаны воспитанием вашей будущей жены; она создала ее по своему подобию. Полина — жемчужина, сокровище; она никогда не выходила из-под родительского крова, она чиста, невинна, как дитя в колыбели...

Годар. Генерал, позвольте мне признаться вам... Спору нет, мадемуазель Полина прекрасна...

Генерал. Еще бы!

Годар. Она прекрасна, но в Нормандии есть немало прекрасных девушек и к тому же очень богатых, богаче ее. Ах, если бы вы знали, как папаши и мамаши этих невест охотятся за мною! Прямо-таки неприлично! Но меня это только забавляет, — я разъезжаю по замкам, всюду мне почет и уважение...

Генерал. Хлыщ!

Годар. Не ради меня самого, конечно, нет! Я насчет этого не заблуждаюсь. Все это делается ради моих незаложенных лугов, ради моих сбережений и еще потому, что мое правило — не тратить полностью своих доходов. А знаете, почему мне хочется породниться именно с вашей семьей?

Генерал. Нет, не знаю.

Годар. Некоторые богачи обещают выхлопотать указ его величества о даровании мне титула пэра Франции и графа де Римонвиль.

Генерал. Вам?

Годар. Да, да, мне!

Генерал. Разве вы одержали какую-нибудь крупную победу? Спасли родину? Прославили ее? Да это курам на смех.

Годар. Курам на смех... (В сторону.) Что я такое говорю? (Вслух.) У нас с вами на сей счет разные мнения. Короче говоря, знаете, почему я всем предпочел вашу прелестную Полину?

Генерал. Черт возьми! Да потому, что вы в нее влюблены.

Годар. О, разумеется! Но также и потому, что здесь царят покой, согласие, счастье. Так заманчиво вступить в порядочную семью с чистыми, простыми, патриархальными нравами. Я ведь человек очень наблюдательный.

Генерал. То есть просто любопытный.

Годар. Любопытство, сударь, — мать наблюдательности. Я знаю весь наш департамент и с лица и с изнанки.

Генерал. Ну и что же?

Годар. Во всех семьях, о которых я вам говорил, я обнаружил недостатки. Со стороны видишь приличную внешность, превосходных, безупречных матерей семейств, прелестных девушек, добрых отцов, примерных дядюшек. Хоть веди их к причастию без исповеди, хоть доверь любой капитал... А только копните — даже у судебного следователя волосы на голове дыбом встанут.

Генерал. Ах, вот каким вам кажется мир? А я свято храню иллюзии, с которыми прожил жизнь. Копаться в чужой совести — дело священников и судейских; я лично недолюбливаю рясы и черные мантии и надеюсь умереть, так их и не увидев! Но, Годар, чувства, на которых основано ваше предпочтение, подкупают меня больше, нежели ваше богатство. По рукам! Вы заслужили мое уважение, а я на этот счет не очень-то щедр.

Годар. Генерал, спасибо. (В сторону.) Попался, тестюшка!

Те же, Полина и Гертруда.

Генерал (Полине). Ах, вот и ты, малютка!

Гертруда. Не правда ли, как мила?

Годар. Графиня...

Гертруда. Ах, извините, сударь; я залюбовалась творением рук своих.

Годар. Мадемуазель просто обворожительна!

Гертруда. К обеду у нас гости, а какая же я мачеха; я так люблю наряжать ее, ведь для меня она родная дочь!

Годар (в сторону). Значит, меня ждали.

Гертруда. Я оставлю вас наедине... Объяснитесь. (Генералу.) Друг мой, пойдем на веранду, посмотрим, не едет ли наш милый доктор.

Генерал. Я к вашим услугам, как всегда. (Полине.) Прощай, мое сокровище. (Годару.) До свиданья!

Гертруда и генерал выходят на веранду, но Гертруда искоса наблюдает за Годаром и Полиной; из комнаты Полины выглядывает Фердинанд, однако по знаку Полины быстро прячется.

Годар (на авансцене). Что бы мне ей сказать потоньше, поделикатнее? А, знаю! (Полине). Какая сегодня приятная погода, мадемуазель.

Полина. Действительно, очень приятная, сударь.

Годар. Мадемуазель!

Полина. Сударь?

Годар. От вас зависит сделать ее для меня еще приятнее.

Полина. Каким же образом?

Годар. Вы не понимаете? Разве графиня, ваша мачеха, ничего не говорила вам обо мне?

Полина. Как же! Одевая меня, вот только что, она наговорила о вас столько хорошего!

Годар. А вы согласны хоть с крупицей того, что ей угодно было...

Полина. О, со всем согласна, сударь!

Годар (усаживаясь в кресло, в сторону). Все идет как по маслу! (Вслух.) Неужели она, на мое счастье, выдала меня и сказала, что я влюблен в вас страстно, что я хотел бы видеть вас хозяйкой Римонвильского замка?

Полина. Она лишь намекнула, что вы приехали сюда с намерением, которое должно мне быть бесконечно лестно.

Годар (становится на колени). Я люблю вас, мадемуазель, люблю безумно! Что против вас мадемуазель де Блонвиль, мадемуазель де Клервиль, мадемуазель де Вервиль, мадемуазель де Пон-де-Виль, мад...

Полина. О, довольно, сударь! Я просто смущена таким обилием доказательств столь неожиданной для меня любви. Какое множество жертв! Батюшка ваш довольствовался тем, что гонял свои гурты, вы же их всех готовы отправить прямо на бойню.