— Густав, ты чего творишь⁈ — остановил брата Бирон, — Двух пушек хватит, берегите заряды. — Командир Измайловцев покрикивал уже, чтобы батарею зарядили опять. Брехт опоздал, выучка артиллеристов сказалась, и минуты не прошло, а уже все шесть Единорогов заряжены и опять дефицитной шрапнелью. Здесь, в Польше, этот боезапас не восполнить. На коленке шрапнельную гранату не изготовить и у неприятеля не отбить. Сколько с собой привезли, столько и есть. А привезли по десятку гранат на орудие. Два пуда — это и есть два пуда, на телегу при современных клячах и пятнадцати гранат не положишь.

— Так стреляют, — младший Бирон весь в азарте боя, гордый, вон как кепку заломил на затылок. Да и есть чем, так удачно попали. Сейчас ещё залп и там будет филиал Ада, не будет никого живого, а мёртвые на куски разорваны. По людям из этих пушек шрапнелью ещё не стреляли. Стреляли только по манекенам, и один раз Брехт организовал залп по стаду коров, которых должны были забить на приготовление вяленого мяса к этому походу. Ужасное, если что, зрелище.

— Одна пушчонка у панов, пару пушек твоих бы хватило, ну, да чего уж…

Бабах. На том берегу вновь показалось облачко дыма. И опять ядро, чуть не долетев до батареи измайловцев, плюхнулось в траву и поскакало к русским.

— Стреляйте уже.

На этот раз Брехт с Дьявола соскочил и придержал его, и сам рот не забыл открыть. Бабах. Ух, один чёрт громко, вороной чуть с ног не сбил Ивана Яковлевича. Гранаты ушли и через те же шесть секунд сработали над головами панов. Бах. Опять видимо попали в порох, но грохнуло жиденько, последний бочонок, видимо, остался у неприятеля.

Выждали. Всё, больше там стрелять некому. А раненый генерал с белым флагом всё не появляется.

— Ваше Высочество, готовы плоты, — прискакал на точной копии его ворона царевич Багратион.

— И чудненько. Командуй, Александр.

И ничего не чудненько. Сам дебил и подчинённые такие же. Нет, переправу наладили нормальную, а вот хотя бы несколько трёхметровых лестницы сбить не догадались. Потому, пришлось георгиевцам, которые пошли на тот берег первыми, забрасывать вдвоём, а то и втроем товарищей на обрыв, при этом песок осыпался, и иногда вся эта гимнастическая конструкция срывалась и кубарем катилась к воде, сметая попавшихся на пути и устраивая кучу малу в холодной весенней водичке. Нда. Конфуз. Ничего. Первая же война у большинства гвардейцев, за битого двух небитых дают. При переправе через следующую реку про лестницы теперь точно вспомнят. Повезло, что на той стороне, как потом выяснилось, никого не было. Если живые ляхи и были, то они умчались по направлению к Варшаве. Дорога вдоль берега была одна и шла она на север к столице Речи Посполитой.

Брехт такой переправой ещё не пользовался. Получалась полная хрень. Переправить двенадцать тысяч всадников на тот берег, если нужно спешиться и вести лошадь упирающуюся под уздцы по пятидесяти, примерно, метровому, качающемуся на воде, мостику просто невозможно. Это неделя понадобится. Так это всадника, а там же не только они. Там сотни телег и огромные полуторатонные пушки. Их вообще нельзя переправить таким способом. Нужно или под каждую пушку отдельный большой плот городить или мост восстанавливать. С плотами не получится, даже пробовать не стоит. Сырая древесина имеет удельный вес чуть меньше единицы, пусть 0.8. И при двух тоннах нужно такое количество сосен извести, что Польша пустыней станет.

В результате, посмотрев на все эти мучения, лошади одна за другой срывались со скользких брёвен в воду и калечились, и даже топили хозяев, Иван Яковлевич этот мазохизм прекратил.

— Отставить переправу. Разбирайте её к чёртовой матери и ремонтируйте из этого леса мост. Багратион, командуй своим.

Глава 2

Событие четвёртое

Мечты должны быть либо безумными, либо нереальными. Иначе — это просто планы на завтра.

Умный в гору не пойдет,

Умный гору обойдет…

Это не пословица, и даже не поговорка. Это строчка из стихотворения Михалкова. Того, что гимн три раза написал. М… И Дядю Стёпу ещё.

К чему это? А к тому, что пока переправлялись на левый берег Вислы, Иван Яковлевич окончательно решил, что штурмовать Варшаву он не будет. Два года день и ночь готовил эти пять полков к войне… И чего в результате⁈ Такая куча ошибок. Если бы поляки воевали окрысившись, по-настоящему, плохо бы для гвардии кончилось. А если, скажем, не паны бы были против гвардии, а прусская пехота, то умылись бы кровью. Побили бы и пруссаков. Сила солому ломит. А только кровушкой бы своей умылись обязательно. Нельзя научиться воевать на учениях. Можно хорошо подготовиться, но не научиться. Опыт приходит во время настоящих сражений. Их к счастью, или к сожалению, у русской армии десять лет не было, почти сменилось поколение. А опыт городских боёв, настолько специфическое и сложное умение, что даже начинать страшно. Возможно, Брехт переоценивал панов, те тоже не умели воевать в городе, устраивать засады, заманивать в огневые мешки. Максимум выстроили бы баррикады из брусчатки, снятой с улицы, и мебели, вынесенной из домов, а про снайперов на крышах и не подумали бы. Но, нет. Не полез Иван Яковлевич в город, встал в одноэтажном предместье, и людей полукругом по дворам, прикрывая домиками, распределил. А вперёд короткими перебежками и используя те же дома, как прикрытие, пошли две роты егерей. А прикрывали их пару десятков спешившихся башкир с луками. Перезаряжать штуцер, даже пулей Петерса, не быстро. В это время, если перестрелка начнётся, лучники и должны были егерей прикрыть.

Вернулись егеря через час примерно. И говорят, что нет в городе никого.

— В смысле, никого? — Брехт прислушивался всё это время, но со стороны Праги звуков никаких воинственных не доносилось. Тишина. Волновался, может быть, тишина по той простой причине, что «И тишина, и мёртвые с косами стоят». Побили сводный полк паны?

— Ни солдат, ни жителей, про войска не знаю, а жители явно по домам и подвалам попрятались. — Старшим Брехт посылал Ивана Салтыкова, он сейчас и разводил руками. Грязь с физиономии стряхнул и разводит.

— А чего грязные все?

— Там ручей в Вислу впадает. Сточная канава, скорее, так через неё тоже мост сожжён и обрушен. Пришлось скакать там по камням и брёвнам оставшимся, лейтенант Суворин бухнулся в эту грязь и меня окатил всего.

— Пованивает, Ваня, от тебя. О, смотри, слова однокоренные. Ваня и пованивает.

— Чего коренные? Сам ты, Иван Яковлевич, коренной, — обиделся подполковник.

— Ладно. Помойся, бери пару сотен башкир и егерей столько же и дуйте к Праге. Что-то там тихо подозрительно.

Вернулся Салтыков быстро. Рядом с Иваном Салтыковым рысил оставленный старшим у Праги Семён Андреевич Салтыков.

— Ушли ляхи пару часов назад. Я дозоры выслал, город как вымерший, все местные по домам сидят, а войск не видно. Так не просто ушли, а сбежали, даже батарею шестифунтовых пушек бросили с запасом ядер. — Салтыков старенький уже, но храбрится, грудь колесом выпячивает.

— Куда ушли известно? — Ну, в Реальной истории потянулись к Гданьску или Данцигу, по идее, и сейчас туда двинут.

— Дозоры доложили, что утоптана дорога на юго-запад. — Опроверг его ожидание подполковник преображенцев.

— Ни хрена себе⁈ — Брехт репу почесал, сняв кепку. Что там на юго-западе? Ха! Дак там Краков! И туда на полной скорости идёт Карл Бирон и четырьмя полками и артиллерией.

Запуталось всё. А ему теперь куда идти? Как в сказке про камень. На Краков пойдёшь, а справится ли Ласси с французами и гарнизоном Данцига, да ещё из окрестностей шляхта набежит. В Реале не справился — артиллерии крупнокалиберной не было, нечем город обстреливать. Сейчас есть пушки и флот. Ну, будем считать, что