Тем временем Мэри прочитала меню, приколотое кнопками к дверям столовой.

— На самом деле сегодня в меню яйцо под майонезом и салат спагетти-болоньез и на десерт взбитые сливки. Отлично, — фыркнула она. — Ничего из этого мне нельзя. От яиц у меня сыпь, а в спагетти-болоньез кладут помидоры.

— Только не в этом колледже, — напомнил ей Билл.

— А я бы попробовал, — смело заявил Брайан.

Но вместо этого его быстро познакомили с прелестями шашлычного фургона, который каждый вечер стоял у ворот колледжа. В первый год я считала шашлычника нашим спасителем, ведь он оберегал меня от голода. Но когда он трижды поднял цены за один семестр, значительно опередив инфляцию, я задумалась, а может, наш повар в доле с шашлычником и нарочно готовит так плохо?

— Это не свинина? — спросил Брайан, получив холодную питу с подозрительными волокнами мяса и стручками маринованного перца, который по воскресеньям продается в Оксфорде на каждом углу.

— Сомневаюсь, что это мясо вообще подходит под какое-либо определение, — сказала Мэри. Она считала себя вегетарианкой, но для шашлыка делала исключение. Брайан осторожно куснул коричневую массу и тут же выплюнул.

— Что это? — спросил он нас.

— Добро пожаловать в Оксфорд, — сказала Мэри.

Обряд инициации завершился.

Вскоре Брайан стал непременной деталью нашей студенческой жизни. Он несколько вырос в глазах Мэри, сказав, что те откормленные попкорном ребята, которых мы увидели с ним в первый раз и тут же возненавидели, просто летели с ним в одном самолете, а не были друзьями. Он не играл в бейсбол и в баскетбол и не жил весь год в ожидании Суперкубка. Хотя он всегда завязывал шнурки и не носил, как мы, раздолбанные рабочие ботинки, оказалось, что вкус у него не такой уж дурной, если не считать одежды, в которой он ходил на занятия (ее целиком закупила его мама, поскольку у него были заботы поважнее; и Мэри сказала, что она это уважает).

К тому же у него оказалось несколько альбомов замогильной готической музыки, которых не было в Великобритании, и Мэри тут же их взяла послушать, и три семестра подряд не соглашалась вернуть. Прослушав несколько вечеров «Лед Зеппелин» и рассказы о том, как его родители вместе с родителями Билла (по утверждению последнего) ездили на рок-фестивале в Вудсток, он подружился с Биллом.

Но Брайану не нужно было слушать правильную музыку и носить правильную одежду, чтобы произвести впечатление на меня. Я просто обожала его чувство юмора. Он был таким… таким, на самом деле, английским. Немного саркастичный, с легким налетом чернухи. Мне нравились его безумные рассказы о детстве в Нью-Йорке. До Брайана совершено не хотелось съездить в Америку. Диснейленд, избыточный вес и все такое. Но, послушав его рассказы, я очень быстро поняла, что есть так много других вещей, о которых я никогда не узнаю, если не съезжу на тот берег. Я хохотала над тем, как таксисты Ну Йойка заказывают кофэ. Я затаив дыхание слушала его рассказы о том, как он подрабатывал официантом в манхэттенском «Пицца-хат», куда часто заходили мафиози.

А после того как он рассказал про собственную бабушку, которая водила к стоматологу абрикосового карликового пуделя по кличке Спенсер Трэси Второй ставить пломбу на верхний клык, а я при этом не могла оторваться от его карих глаз, — я поняла, что влюбилась.

На самом деле меня поразило громом через месяц после первой встречи.

Мы с Биллом, Брайаном и Мэри сидели в комнате отдыха первокурсников и пили кофейную бурду, на которую с нас раз в семестр собирали по три фунта. В одиннадцать утра в комнате отдыха всегда было полно народу: который хотел за свои деньги получить что-нибудь такое, чтоб потом не стошнило.

— Завтра в «Сент-Эдмунд Холлс» «Антоний и Клеопатра», — вдруг сказал Брайан. Мы часто жаловались на скудость культурных мероприятий (не признаваясь, что особенно их и не ищем). — Как думаешь, это хорошо? — спросил он.

Мэри фыркнула в чашку.

— Ты у Лиз спроси, — ответила она.

— А ты что — смотрела? — спросил Брайан.

Я густо покраснела и уткнулась в свой кофе. Ну почему Мэри такая?

— Вообще-то, я действительно там буду, — призналась я. — Но, к сожалению, не могу сказать, хорошо это или плохо. — И быстро добавила: — То есть вряд ли представится возможность — я сама буду на сцене.

— Вот здорово, Лиззи! — с жаром воскликнул Брайан. — Что ж ты не говорила? — Он повернулся к Биллу и Мэри. — Вот это да! Наша Лиззи — артистка. Теперь-то мы уж точно должны пойти.

— Ну, ну, — покачала головой Мэри.

— Она не разрешает смотреть на свою игру, — пояснил Билли и, прежде чем я что-то успела пикнуть в свое оправдание, добавил: — Говорит, что она от этого начинает стесняться и путать слова.

Все точно. Я начинала путаться в словах, если среди зрителей был кто-то из знакомых.

— Лиз, я понятия не имел, что ты играешь! — удивленно воскликнул Брайан. — А еще жалуешься на недостаток культурной жизни! А теперь выясняется, что ты тайком играешь Шекспира!

Я пожала плечами.

— И какую роль? — спросил он.

— По-моему, кого-то из копьеносцев, — несколько свысока заявила Мэри.

— Вообще-то я играю Клеопатру, — поправила я.

— Ого! — Брайана всплеснул руками. — Это же главная роль. Погоди-ка, ведь это самая важная роль в пьесе. Ты играешь главную героиню и ничего нам об этом не сказала!

— Я считаю, Клеопатра должна быть красивой и смуглой, — сказала Мэри, глядя на свои ногти, словно кошка, нацелившаяся на любимого в семье попугайчика. — Во-первых, у нее не было веснушек.

— Я буду в гриме, — напомнила я Мэри. — И потом, нет у меня веснушек. О чем ты?

— Во-вторых, волосы у нее черные.

— Не дразни ее, Мэри, — перебил Брайан. — Я уверен, Лиз отлично подходит для этой роли.

— Сомневаюсь, — сказала я честно.

— Она так стесняется, что учит роль под душем, — сказала Мэри. — Чтобы никто не слышал из-за воды.

— Ничего подобного, — запротестовала я. Хотя на самом деле я так и делала, после того как мой сосед Грэм, студент матфака, нажаловался, что постоянное заучивание текста вслух отвлекает его от алгоритмов. Однажды они с деканом вломились ко мне в комнату в самый разгар сцены со змеей. Сначала я расценила это, как комплимент. Видимо, моя предсмертная агония разыграна с крайней степенью убедительности. Но декан вернул меня к действительности словами о том, что следующий такой спектакль увенчается не аплодисментами, а солидным штрафом.

— Как же так я ничего не знал! Как можно скрывать свой талант от друзей? — спросил Брайан.

— Да я не уверена, что это талант, — объяснила я. — И ничего я не скрывала. Просто не хочется всех доставать своими проблемами. Это все мое личное дело.