class="p1">Смолотив холодную окрошку, через 10 минут мы уже неслись по трассе Коктебель — Симферополь в большом черном джипе. Горячий ветер через окно трепал волосы, Коля подмигивал в зеркало заднего вида. Мишка рассказывал душещипательные байки школьной поры, оказывается, он только в июне закончил школу, впереди взрослая жизнь, полная приключений, взлётов, возможностей. Летели 200–240 км/ч, вдруг Коля начал кивать носом, бессонная ночка в объятиях красотки дала знать о себе. Настала моя очередь развлекать водителя, чтоб не поздороваться с деревом.

Поведала коронную свою криминальную историю о дедушке — маньяке. Морфей сбежал от слушателей, повисла пугающая тишина, слышно было даже учащённое сердцебиение водителя. Мне было смешно наблюдать, как они с Мишей переглянулись, будто в замедленном кадре фильма ужасов. Домчались к назначенному месту в 14.20. И видим картину: корзины, картонки и маленькие собачонки, дети, коляски, матрасы. Очередь из желающих пробиться на прием в Консульство такая, что Ленин бы в Мавзолее позавидовал. Страждущие поделились, мол, с ночи уже сидим, пострадавшие от гостеприимства Крымского, обворованные в основном. А Консульство принимает до 16.00.

Миша решительно двинулся к входу, тащил меня за руку через толпу людей, будто сквозь строй со шпицрутенами. Я почувствовала, как чья — то цепкая костлявая рука схватила меня за бок и щипнула. Ловкая бабушка подставила подножку. Мужик с животом — арбузом преградил дорогу, нависая надо мной. Визгливая девушка пыталась стащить с меня шорты, останавливая мое восхождение по лестнице. Миша умело работал локтями, как спецназовский боец, первым дотянулся до заветного звонка на входе в спасительное Консульство. Я, отбиваясь, возмущалась и чертыхалась, пришлось применять навыки по самообороне. Кому — то, искренне жаль, от меня досталось. Тернист и опасен путь домой потерявшего паспорт в украинском Крыму.

Дверь неохотно приоткрылась, и человек — жердь в форме, снятой с какого — то коротышки, отрапортовал:

— Сейчас идет 113–й номер, следующего еще не вызывали. Обед. И хлопнул дверью перед носом. Я прокричала сквозь железное полотно преграды, что хочу домой, а самолет улетает через сорок пять минут. «Жердь» пожелал счастливого пути! Пот стекал ручьями по лицу, мешал думать. Очередь злорадствовала и торжествовала, так мне и надо, хамке и выскочке. А затем случилось нечто удивительное. Миша подмигнул мне, перегнулся через перила и крикнул Николаю, чтоб тот был начеку. Коля сориентировался, нацепил со скоростью сорок пять, армейских, секунд на голый торс футболку и сел за руль, с видом угонщика автомобилей. Я ничего не понимала. Мой юный помощник громыхнул увесистым кулаком по двери, потом раз десять проколоколил в звонок. Дверь открылась мгновенно.

— Значит так, утырок, слушай сюда! Если тебе не надоела твоя халдейская служба на воротах, возьми телефон, — Михаил в айфон проревел, — Самуил Яковлевич, не пускает. Щас узнаю как его фамилия?

— Леванюк, а хто это? — промямлил служака.

— Возьми телефон или пропусти, по — хорошему пока прошу, — взорвался Мишка, демонстрируя свирепое выражение лица с раздувающимися ноздрями.

— Уважаемый, проходите, шо ж сразу не сказали, шо вы от НЕГО.

Мы ворвались в святая святых под благоговейное молчание толпы. Самуила Яковлевича, похоже, здесь знали многие. Я к окошку. Так и так. Обокрали. Оттуда:

— Два фотооооо, — помните, как в «Камеди Вумен» учили в паспортном столе отвечать: «Здрааааасьтеее». Мерзким гнусавым голосом. Чтоб отбросило посетителя от окна. Я, воробей стреляный, выстояла. Нет, говорю, откуда? Барби с сиреневыми тенями и ярко — розовой помадой на губищах, словно призрак 90 —х, посоветовала мне отвалиться от окна немедленно. Я в слезах, вылетела пробкой из — под шампанского, в холл. Любимая фраза бывшего свёкра тогда вспомнилась. Когда, по мнению не состоявшегося родственника, я была не достойна его сына, должна была вылетать из их жизни с такой же скоростью. Что было — то было. Миша ждал, непринуждённо беседуя с «жердью» Леванюком, тот ржал над какими — то нелепыми шутками во все свои двадцать девять зубов.

— Фотки надо, денег нет, хелп, гипс снимают, клиент уезжает!

— А, фотки, а як же ш, конэшно! — понял мой шифр из слов Леванюк.

— Блин горелый, ой, простите, денег — то мы и не взяли! — Мишка хлопнул рукой себя по макушке, в другой момент это выглядело бы забавно.

— Так то ж не так дороГо, шас дам пару гривен, — наш новый друг суетливо стал рыться в карманах. Ссыпал мне всю мелочь. Потом лично вывел на улицу. Провёл через толпу изнывающих на жаре очередников и по секрету подсказал, как найти частного фотографа:

— Из ваших, — Леванюк сообщил почему — то эту странную информацию на ухо. Ну, из наших так из наших. Я кмс по лёгкой атлетике. Но так быстро я не бегала на соревнованиях. Жаль никто не засекал время, возможно мой результат засветился бы в книге Рекордов Гиннесса. Из скрытых резервуаров организма открылось волчье чутье и пеленгация объектов по шторам в окнах, сканирование домов насквозь. Шучу я, конечно, но нашла фотографа — домушника минуты за три. Симпатичный старичок из масонской ложи, аккуратный, с нарукавниками на локтях, выглядел забавно. Зачесанные три волосины назад, как у Трампа, придавали его имиджу статусности. Сориентировалась. Кинула «Шалом». Понятливый фотограф сделал мне молниеносно и отменно, как и обещал, фото, с запасом. Пять штук. За счет фирмы. Для своих. Заветный документ, заменяющий паспорт, был сделан минуты за две, двух свидетелей я показывала в виде паспортов. По взмаху руки все того же Леванюка, Барби поняла, что он их видел лично.

Черный джип влетел на территорию аэропорта с визгом шин, Коля всю дорогу кому — то звонил, по тону я поняла, барышням. Эх, дамский угодник Николай. Все происходящее было как в хорошем фильме, где продюсер вложился и в режиссёра, и в сценариста, да и на массовку и эпизоды не поскупился. Дверцу с моей стороны уже открывали какие — то люди в белых рубашках. Человек в ладно скроенном черном костюме открывал багажник Колиной машины и доставал мой чемодан. Белые воротнички погрузили чемодан и сумку на тележки. Коля и Миша с двух сторон обняли меня. Это было так трогательно. Меня раздирали изнутри истерика, слезы и чувство благодарности бесконечной к этим людям. Я нашла в словарном запасе самую неуместную фразу для этой ситуации:

— А кто такой Самуил Яковлевич — то? — что стар, что мал, ржали как кони, после моего вопроса.

— Ты чего, сказки Маршака что — ли не читала? — Миша держался за живот со смеху.

— Да, Миха, ты по ходу зачитывался ими в детстве, — раскрасневшийся Николай смахнул слезу — смешинку.

И