Может быть, в словах Пашкова была доля истины. Роман Иванович принял шкаф прямо в объятия. Он всегда хвастался, что длительный стаж работы преподавателем развил в нем такие навыки, которые позволяют выйти целым и невредимым из абсолютно любой критической ситуации. Сил Романа хватило всего на несколько секунд. Дальше гипсовые мыслители прошлого одержали верх над пожилым учителем. Зато литератор сумел рассчитать путь к отступлению. Его прыжок был достоин самого кенгуру. К тому времени, как шкаф рухнул туда, где, по идее, должен был находиться учитель, тот уже очутился на середине класса.

Размах бедствия был огромен. Шкаф упал на бок, перекрыв выход в коридор. Дверцы в падении распахнулись. Бюсты великих людей, обгоняя друг друга, посыпались на пол. Многие разбились на мелкие кусочки, а некоторые недосчитались носов, ушей и прочего.

Ученики, разинув как один рты, немо внимали происходящему. Затем оцепенение сменилось ужасом. Теме не повезло больше всех. Потрясенный, он застыл в непосредственной близости к шкафу. Придя немного в себя, он дернулся было к двери, но путь к отступлению перекрыл злосчастный шкаф.

— К директору! — ястребом кинулся на него пожилой учитель литературы.

— Зачем? — упирался мальчик.

— Он еще спрашивает! — тяжело дышал от ярости толстый, лысый Роман Иванович. — Ты, Мартынов, давно уже у меня на примете в качестве аморального типа. А сегодня ты совершил покушение на жизнь и здоровье заслуженного учителя.

Не отпуская несчастного Тему, Роман Иванович хотел выйти с ним вместе из класса, но был немедленно остановлен все тем же шкафом.

— Убрать! — гаркнул он на учеников.

Те покорно кинулись на расчистку прохода.

Урок литературы был действительно сорван. В остальном события развернулись совсем не так, как предполагал Пашков. Директор школы Михаил Петрович догадывался, что Теме Мартынову никак не справиться одному с таким шкафом. Поэтому он лично явился в восьмой «В» выяснять обстоятельства. Пашкова никто не выдал. По общему признанию, просто вдруг захотелось перед уроком литературы передвинуть шкаф на другое место, чтобы бюсты великих людей за стеклом выигрышней смотрелись.

— Ну, сборище, — покачал головой Михаил Петрович. — Еще одна подобная выходка, и весь восьмой «В» будет расформирован по параллельным классам.

Он ушел. Тут раздался звонок на перемену. Ребята с облегчением высыпали в коридор.

— Какой-то ты все-таки недоделанный, Лешка, — буркнул Пашкову Тема.

— Да ладно тебе! — азартно блеснул глазами тот. — Я еще одну штуку придумал. Теперь уж наверняка отлично сработает. Ладно, мне некогда. Жрать хочу.

— Бесполезно, — проводил Олег взглядом несущегося в сторону буфета Лешку.

— Главное, от него держаться подальше, — подхватила Катя.

— Это уж точно, — кивнула головой Таня.

— Говорил же, что сон мой вещий, — все еще не мог отделаться от шока Тема.

— При чем тут твой сон! — отвечала Катя. — Просто с Пашковым вечно одни неприятности.

— Нет, тут сложнее, — стоял на своем Темыч.

— Пошли лучше на математику, — первым услышал звонок Женька.

До конца уроков в классе больше ничего интересного не происходило. Последней у восьмого «В» была в тот день физика. Ребята уже в ожидании звонка складывали вещи в портфели и сумки, когда в класс, запыхавшись, влетела Елена Викторовна.

— Ребята! — поправляя растопыренной пятерней сбившиеся длинные волосы, прокричала она. — Попрошу не расходиться. У меня к вам важное сообщение.

— Приехали, — прошептал с досадой на ухо Женьке Темыч. После перенесенных волнений ему хотелось как можно скорее покинуть школу.

— Да уж, — ответил Женька. — От Ленки быстро никак не отделаешься.

Раньше Елена Викторовна была пионервожатой. Когда же пионерская организация приказала долго жить, бывшая активистка движения юных ленинцев тут же вошла в контакт с Российским демократическим фондом помощи престарелым, одиноким и обездоленным. Елена Викторовна не успокоилась до тех пор, пока наконец-то не основала на базе школы 2001 филиал этой организации.

Едва увидев Ленку на горизонте, школьники стремились ретироваться. Стоило ей столкнуться с кем-то из них нос к носу, как несчастный немедленно получал какое-нибудь поручение. И вот теперь туча бурной общественной деятельности нависла над восьмым «В».

— Ребята! Дело серьезное. Вам очень важно включиться, — выпалила с энтузиазмом Елена Викторовна.

Восьмой «В» замер в напряженном ожидании. Каждый из тридцати ребят знал с самого раннего детства: когда взрослые начинают с тобой говорить подобным образом, ничего приятного это не сулит.

— У нас в школе была учительница Мария Александровна Болотова, — продолжала Елена Викторовна. — Теперь она совсем старенькая. Одна! На пенсии! Без родных и близких! — чуть не захлебывалась от избытка чувств активистка помощи. — Вся ее жизнь беззаветно отдана школе! Мы просто обязаны! Это наш долг! И святое предназначение!

Лицо у Елены Викторовны разрумянилось. Глаза сияли нездешним блеском. Захлебнувшись от переполнявших ее эмоций, она на мгновение умолкла. Перевела дух. Затем куда более деловитым тоном продолжала:

— В общем, наш филиал Российского демократического фонда помощи престарелым, одиноким и обездоленным постановил большинством голосов поручить шефство над Марией Александровной вашему классу. Вам с ней вообще, наверное, интересно будет. Личность очень достойная. Жизнь ее — часть пламенной биографии нашей Советской… то есть, — быстро отделалась от неизвестно откуда всплывшей пионерской формулировки Елена Викторовна, — я хотела сказать, жизнь ее принадлежит нашей Российской истории. Думаю, принести раз в неделю продукты и оказать ей другую помощь ни для кого из вас не составит труда.

— Учительница — это еще ничего! — выкрикнул Лешка Пашков. Счастливо избежав наказания, он пребывал в самом что ни на есть благодушном расположении духа.

Остальные, в общем-то, были согласны с ним. Главное, тут не требуется заседать после уроков в каком-нибудь комитете.

— Да вы только послушайте, какая женщина интересная! — все сильнее впадала в благотворительный экстаз Елена Викторовна. — Муж у нее был в прошлом крупный военачальник. Скончался два года назад. Ехать к ней никуда не надо. Живет Мария Александровна в Астраханском переулке.

— В генеральском доме, что ли? — громко осведомилась Моя Длина.

Моей Длиной восьмой «В» называл пухлую блондинку Машу Школьникову. Однажды она явилась классу в ярко-красной юбке из какой-то очень блестящей синтетики. Впрочем, юбкой это можно было назвать разве лишь символически. Класс изумленно охнул. Нижняя часть Маши Школьниковой особым изяществом не отличалась.

— Ну, ты даешь! — вырвалось тогда у непосредственного Пашкова. — Все абсолютно наружу!