— А о своих, значит, пекся?

— Э-э-э, — возмущенно протянул Воронин, — ты где тут терпилу увидел?

— Да вот маячит передо мной уже минут пять.

— Я крутой, круче только вареные яйца, Брюс Ли, дядька Федор… ну-у-у и ты, само собой, — сделав небольшую паузу, добавил, смеясь, Прохор.

В дверь палаты неожиданно тихонько постучали. Прохор отработанным движением выдернул из подмышечной кобуры пистолет и, плавно сместившись к дверям, прижался лопатками к побеленной стене, уйдя с возможной траектории выстрела.

— Братуха, ты совсем уже в маразм впал? Убери волыну с глаз долой!

— Вадимыч… — Начал было возражать Воронин, но я оставался непреклонным.

— Убери, я сказал!

Прохор с явной неохотой вернул пистолет в кобуру. В дверь деликатно постучали еще раз.

— Открывай уже, телохранитель долбанный! — прикрикнул я на Прохора.

Воронин взялся за ручку и резко распахнул дверь, едва не пришибив стоявшую под дверью Катю.

— Ой! — воскликнула она от неожиданности, отшатываясь к стене и задвигая за спину стоявшего рядом Костика. — Я не вовремя? Я просто узнать… как Сережа?

Услышав доносящийся из коридора Катин голос, я крикнул… ну, как крикнул? — просипел:

— Катя?

— Сережа?.. — Услышав мой голос Катя грудью оттеснила с дороги Воронина, ворвалась в палату и кинулась мне на грудь. Хорош, что Прохор успел поймать её за руку «на взлете», а то бы не поздоровилось моей, напрочь обгоревшей и её не до конца восстановившейся шкурке.

— Тихо, Катерина, тихо! К нему еще нельзя прикасаться! — мягко, но настойчиво, Воронин оттащил мою спасенную из огня любовь от больничной койки, на которой я и валялся.

Ой! — вновь воскликнула Катюха, зажимая рукой рот. — Какая же я дура! Сергей Вадимович, вы же обгорели чуть не полностью…

— Кто? Сергей Вадимович? — строго произнес я, радуясь, что под бинтами не видно моей ехидной улыбки. — Не знаю такого!

— Сережа… я… Костик вот… мы… — запинаясь, сбивчивой скороговоркой произнесла Катя, теребя рукой растрепанные волосы сына, тоже проскользнувшего в палату. Костик стоял сейчас перед матерью и внимательным, по-взрослому тяжелым взглядом, пробежался по моим повязкам.

— Че, пацан, похож я сейчас на мумию? — Я подмигнул мальчишке, и желая его развеселить.

Но Костик почему-то не развеселился, а только еще больше съежился и насупился:

— А правда, что вы из-за нас теперь инвалидом на всю жизнь останетесь?

— Ага, превращусь навечно в страшного и уродливого зомбака, — замогильным голосом произнес я. — Помнишь, как в «Зловещих мертвецах»… — Я осекся, заметив, как задрожали губы Костика — пацана-то, оказывается, «колбасит не по-децки». Вот я идиот!!! Ведь они за меня действительно переживают, не зная о моих чудесных способностях! А я… я просто отвык думать о чувствах и переживаниях на мой счет от посторонних людей… Хотя какие они мне посторонние? Они теперь мои… — Ты чего это, пацан, слезу пустить надумал? И с чего ты вообще взял, что я инвалидом на всю жизнь останусь? Мамка сказала?

— Ни, — замотал головой Костик, — ни мамка. Я разговор двух врачей подслушал… там… — нехотя признался Костик.

— Костя! — укоризненно произнесла Катя. — Я же тебе сколько раз говорила: уши не развешивай!

— Вот-вот, мамка дело говорит, — подключился и я «к распеканию» расстроенного мальца. — Подслушивать нехорошо! Одним словом, забыли — со мною все будет хорошо!

— Правда, дядь Сереж? — слегка повеселел мальчишка.

— Я тебя что, обманывал хоть раз?

— Нет, — замотал головой пацан, — не разу!

— Тогда чего ты? Значит так, Катя, Костик я вам сейчас кое-что скажу, только предупреждаю — не вздумайте со мной спорить! Ясно? — Не понимая куда я клоню, Катя с Костиком послушно кивнули. — Сейчас вы выходите из больницы с Прохором и сядете в машину…

— А куда мы поедем, дядя Сережа? — заинтересованно спросил меня Костик.

— Позже узнаете, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — Но тебе понравиться, обещаю! — добавил я, отметив про себя, как радостно заблестели его глазенки. А сейчас быстро выполнять, солдат! — тоном записного служаки произнес я.

— Есть, товарищ командир! — отрапортовал мальчишка, прикоснувшись ко лбу раскрытой ладошкой.

— К пустой голове руку не прикладывают, солдат, — ворчливо заметил Воронин.

— Прохор, помолчи, а? — негромко произнес я, боясь, чтобы пацан вновь не погрузился в уныние. — И вообще — идите уже!

Катя с Костиком послушно вышли из палаты, а я ухватил забинтованной рукой полу белого халата, в котором «щеголял» по больнице Воронин:

— Подстрахуешь меня у окна, а то сил чего-то совсем не осталось.

— Понял, шеф, — кивнул Прохор, выходя из палаты и закрывая за собой дверь.

Пока я ковыля до распахнутой фрамуги, Воронин успел просадить в «Гелик» Катю с Костиком и подбежать к окну палаты со стороны улицы.

— Ты как, Серж? Через подоконник сам перевалиться сумеешь?

— Лови, — прохрипел я — не до конца восстановившаяся кожа горела огнем. Я навалился пузом на пыльный подоконник и зашипел от боли — на живот словно кипятком плеснули. — Твою ж… — ругнулся я, раскорячиваясь на подоконнике, словно распластанная поваром рыба.

Шипя и ругаясь в полголоса, чтобы, не дай Бог не, спалиться, мне кое-как удалось вытащить ноги на улицу. Хорошо еще, что окна моей палаты выходили на задний двор, заросший кустами и деревьями. Был шанс, что все обойдется, и меня не хватятся еще некоторое время. Воронин ухватил меня ручищами поперек туловища и, поднапрягшись, сдернул с ненавистного подоконника.

— Полегче, не дрова кантуешь! — попенял я коллеге и приятелю, который, не обращая внимания на проклятия, перекинул меня через плечо, словно куль с картохой, и потащил к машине. Открыв переднюю пассажирскую дверь, он, без особых церемоний, скинул меня с плеча.

— Че ж ты отожрался-то так! — произнес он на выдохе, словно штангист, только-только сбросивший неподъемный для него вес.

— Сергей Вадимович?! Как… Вы зачем из больницы сбежали? Вам же вставать нельзя! — увидев мою тушку на переднем сиденье, тут же заголосила Катя.

— Тихо, ты, заполошная! — шикнул на нее Прохор, обернувшись назад. — Сейчас всю деревню соберешь!

— Но нельзя же ему! — со слезами на глазах произнесла Катя. — Вернитесь, Сергей Вадимович, заклинаю!

— Катюша, — как можно ласковее произнес я. — Все со мной будет хо-ро-шо! А тебе обещаю! Просто, доверься мне… — я посмотрел в её широко распахнутые карие глаза. — Договорились?

Катя закрыла лицо ладонями и зарыдала.

— Мам, ну чего ты? — толкнул Катю сын, сидевший рядом с ней. — Дядь Сережа пообещал же? А если настоящий мужик пообещал, то должен в лепешку расшибиться, но свое обещание выполнить!