время. Она перестала искать то неуловимое приключение, перестала летать днем. Хотя очень часто ей снятся капельки росы на голубых колокольчиках, серебряная паутинка между молодыми кустами или краснобокие кислицы в бархатной траве.

Может, именно поэтому она не гонит прочь этого непоседливого малыша. Он так похож на нее саму несколько лет назад.

От воспоминаний Хижу оторвало тихонькое посапывание. Только теперь она заметила, что Трындык подлез под ее крыло и заснул.

После той ночи Трынды-Пынды часто навещал Хижу ночью. Они сидели вдвоем на березе и смотрели на звезды, разговаривали и слушали сверчков. Иногда сова показывала чеберяйчику ночной лес. Они кружились между деревьями, и поднимались высоко к верхушкам дубов. Хотя Трындык и не видел ничего ночью, но все равно ему нравились эти полеты.

Однажды они сидели вдвоем на ветке и смотрели на небо. Ночь была чрезвычайно светла. На небе мерцали тысячи звезд и все вокруг сияло. Именно в ту ночь все и началось.

— Вот было интересно подняться до самых звезд и посмотреть, какие они вблизи. Интересно, а они пахнут, как цветы, или нет? — Трынды сидел рядом с Хижой и задумчиво смотрел на звезды. Он уже давно думал о том, как там высоко в небе. Есть ли там еще кто, кроме звезд и луны и что они делают днем, когда на небо восходит солнце, и почему солнце греет, а месяц — нет? — Хижа, а ты можешь долететь до неба? — вдруг спросил чеберяйчик и посмотрел с надеждой на сову.

— Нет, не могу, — ответила та и в свою очередь посмотрела на небо. «Как бы я могла, разве бы я сидела здесь, на березовой ветке?» С грустью подумала она.

Но Трындык не унимался.

— А хотела бы туда слетать? — спросил он живо.

Хижа задумалась и сказала:

— А зачем? Неужели там есть нечто такое, чего нельзя найти здесь? — а у самой где-то в глубине души зашевелились снова воспоминания молодости. Как ни старалась она их забыть, они все возвращались и возвращались.

— Да неужели тебе совсем не интересно? Там же еще никто не был. Там … там … — Трынды-Пынды аж захлебывался от волнения. — Да там же, наверное, целые города, и всякие разные существа. Может, они даже похожи на нас. А может..! — И тут вдруг чеберяйчик замолчал. Неожиданная догадка как гром ударила в голову. И дальше он говорил уже тише: — А, может, они там нас слышат и видят все.

И чеберяйчик вместе с Хижой одновременно подняли головы в небо и пристально-пристально присмотрелись к звездам. И Трындыку уже даже показалось, что он увидел такого же чеберяйчика, как сам, и тот внимательно-внимательно на него смотрит.

Наконец сова заговорила:

— Придумаешь такое. Нет там никого, звезды и все. — Хотя сама, на всякий случай, говорила тише и украдкой поглядывала на небо.

— А откуда ты знаешь, ты же там не была. Слушай, Хижа, а давай полетим туда. Ты же птица, ты можешь долететь, куда угодно. Давай. — Он говорил загадочно и одновременно настойчиво. — Представь, мы с тобой вдвоем летим, а вокруг звезды. Они радушно встречают нас, улыбаются, или, может, даже машут руками.

Трынды-Пынды говорил так увлекательно, что на мгновение, Хижа и правда вообразила себя между звездами. Она закрыла глаза и расправила крылья, но вдруг где-то совсем рядом громко закричала летучая мышь и она встрепенулась.

— Довольно сочинять, Трындык. — Сказала она. — И вообще, тебе уже пора домой. Скоро будет утро, надо еще выспаться. Да и у меня еще полно работы. И чего ты пристал ко мне. Все нормальные чеберяйчики спят по ночам, а оно шныряет и шныряет, никому не дает покоя. — Трындык знал, что когда у Хижой начинается такое ворчание, ее лучше не трогать. Он уселся у нее на спине, и они полетели на Земляничную поляну.

Несколько ночей Трындык не приходил к березе, и они с Хижой не виделись. Сова уже даже подумала, что Трындык обиделся на нее и больше не придет вообще, и очень грустил по этому поводу.

Но однажды ночью Трынды-Пынды пришел снова. Он был какой-то чудаковатый: мало говорил, чуть не упал с березы, где они умостились по своей привычке, и совершенно не слушал Хижу. И когда сова рассказывала какую-то интересную историю из своей ночной жизни, чеберяйчик вдруг спросил:

— А тебе когда хотелось чего так сильно, что аж край?

Сова задумалась, и они оба одновременно посмотрели на небо.

— А вот мне хочется. — Не дождавшись ответа, продолжал Трынды-Пынды, — хочется на небо. Посмотреть хотя бы одну капельку, как оно там.

Хижа пристально посмотрела на чеберяйчика и, наконец, решилась:

— Ты действительно так сильно этого хочешь? А не боишься, что там нет ничего интересного? Что все зря?

— Не боюсь! — Запальчиво ответил Трынды. А потом с грустью добавил: — Но все равно это невозможно. Туда никто не долетит.

— Ничего невозможного нет, если действительно этого так сильно хотеть.

Сова замолчала, а потом продолжила дальше:

— Есть одна вещь, которая может тебе помочь.

Чеберяйчик вдруг напрягся и посмотрел на подругу.

А Хижа продолжала:

— Еще когда я была маленькая, мой дед рассказывал мне о волшебном Цветке Желания. Тот, кто найдет его, сможет попросить у него все, что угодно, и он обязательно выполнит. Но, чтобы найти его надо пройти много испытаний.

— А ты знаешь, где его искать? — Едва сдерживаясь, спросил чеберяйчик.

— Никто точно не знает, где он. Я только знаю, что надо выйти из нашего леса, а дальше искать самому, — она замолчала, а через несколько минут добавила, — как подсказывает сердце.

— Ух ты! — Трындык аж завизжал от радости. — Хижа, а давай пойдем вместе: я, ты и Трули-Пули. Мы найдем волшебный цветок, и каждый пожелает все-все, что захочет. Я … я … я, наконец, улечу на небо, а еще … еще я хочу увидеть снег. Мне рассказывала о нем тетушка Сойка. И еще хочу полетать на облаках и еще … еще …

Но Хижа, казалось, не слышала малыша. Она смотрела вперед и не видела ничего. Перед глазами проплывали один за другим воспоминания, и на клюве появилась таинственная улыбка.

— Хижа, ты меня слышишь? Эге-гей! — Трынды-Пынды уже давно замолчал и смотрел на сову.

— Да, Трындык, слышу. Я забыла тебе сказать, цветок выполняет только одно желание, самое заветное. Так что тебе придется выбрать, что именно ты хочешь больше всего.

Такая новость огорчила чеберяйчика, но не надолго. Он был настолько увлечен предчувствием приключения, что не считался ни с чем.

— А ты пойдешь с нами?

Сова улыбнулась и