“Дыши ровно”. От частого поверхностного дыхания кружилась голова. Она непрерывно оглядывалась и вытирала о штанины вспотевшие ладони.

Вот они! Дождалась.

К ней метнулись маленькие тени. Она ярко представила: крысы прыгают ей в лицо, кусают в нос, в губы; другие шмыгают под ногами, забираются изнутри по штанинам, острые клычки вонзаются в икры, щетинистые рыльца тянутся выше... Розмари бросила отчаянный взгляд на белый “БМВ”. В кабине черным пятном маячило лицо незнакомца.

Крысы. Она готова была завизжать: “Крысы! Крысы! Заберите меня отсюда!”

Мерзкие черные кляксы метались в траве. Сейчас сомкнутся вокруг меховым ковром, злобные зубки вопьются в кожу... Она напряглась, изготовилась рвануться прочь, но тут один подскочил ближе, и у нее вырвался облегченный вздох:

– Кролики!

Всего-навсего кролики. Она успокоенно обмякла. Десятки кроликов доверчиво крутились вокруг нее, лакомясь головками одуванчиков.

Вдруг, словно по команде, они присели на задние лапки, головки повернулись к заброшенной ферме, ушки встали торчком...

Что-то увидели?

Розмари во все глаза уставилась на дом.

“Приближается твой новый друг, Розмари. Прими его, как долгожданного брата”.

По кроликам будто выстрелили из ружья. Они нырнули в траву, прочь, прочь от фермы. Она снова взглянула в мертвые глаза-окна.

Никого.

На дереве? Может, их спугнула сова?

Ничего не разглядеть. Только воздетые к небу неподвижные руки ветвей.

Что же, во имя Господа, спугнуло кроликов?

В лунном свете мимо нее проносились серые тени. “Это твой новый друг, Розмари”.

“Это он...”

Ш-ш-ш... Ф-р-р...

“Ни в коем случае не позволяй ему задавить тебя”, – сказал этот человек.

Ф-ф-р-р!

Она во все стороны вертела головой как безумная, ожидая увидеть среди поля самого дьявола, изрыгающего пламя и серу.

Ф-ф-ш-ш...

Еще одна волна зверюшек прокатилась в ту же сторону: лисы и кролики, барсуки и ласки. Охотники и жертвы бежали рядом, не замечая друг друга. Их гнал ужас. Не просто несколько зверушек, спасающихся от дикого кота, – все звериное население удирало из этого проклятого места, как от пожара.

Четверг. Ночь. Осталось 20 минут.

Это приближалось медленно. Так медленно, что Розмари сама не знала, когда впервые заметила его.

Луна почти исчезла, словно какой-то злой дух утопил ее в чане молока, оставив в ночном небе размытое светлое пятно. Тени поднимались над землей, как мертвые из могил.

Перед глазами само собой возникло видение Кирка Бана. Он был виден с ужасающей яркостью: она разглядела светлую щетину на подбородке, расширенные глаза, губы, беззвучно шевелящиеся в отчаянном крике:

“Спасайся. Он ЗДЕСЬ!”

В то же мгновение ее поразил стон.

Человеческий стон, только небывало громкий.

Взгляд девочки метнулся к ферме. Звук шел оттуда. Пустые глаза окон, казалось, заблестели ярче.

“Я остаюсь! – лихорадочно шептала она. – Я остаюсь. Этот человек обещал мне власть, исполнение всех желаний. Хочу власти. Любой ценой”.

“Любой?”.

Снова стон. Стон старика, страдающего от невыносимой боли.

И что-то странное происходит с домом.

Крыша прогибается. Медленно... медленно, со скоростью минутной стрелки, она проседает посередине.

Стон стал еще громче, и тут Розмари поняла: стонали прогибающиеся под страшной тяжестью старые стропила.

Резкие щелчки. Это кровельные листы лопнули, как кукуруза на сковородке.

А потом невероятно быстро.

Стропила не выдержали.

Выпучив слезящиеся глаза, Розмари смотрела, как непонятная сила вдавила крышу в тело дома, выбросив наружу осколки оконных стекол.

Розы у дверей тряслись в панике, розовые детские головки кивали как безумные. Потом...

БУМ-М!

Они взорвались облаком лепестков.

Ее ударило понимание: что-то гигантское – невидимое – катится к ней через поле. Что-то ТЯЖЕЛОЕ.

– Представь, что это твой новый друг, – сказал тот человек. – Обрадуйся ему.

Нет! Обнять это – все равно, что обнять смерч.

Оно накатилось на дерево.

Ветви содрогнулись, взывая о помощи, раскатился треск ружейных выстрелов.

И дерево раскололось от вершины до корней.

Листья с нижних веток зеленым фонтаном взметнулись к небу.

Розмари поняла, что не дышит: ужас заморозил каждую мышцу ее тела.

Мир сошел с ума. Падал зеленый снег: листья. Следом хлопья белой пены.

“Это ангелы плюют на меня”, – почему-то подумала она, раскатывая в ладони пенистый комок. Но нет. Это была всего лишь древесина, размолотая в пену волокон.

В глубине сознания кружилось слово. Ей хотелось вытащить его наружу. Это казалось важным – поймать слово. Тогда бы она знала, что делать. Она шарила в мутной воде памяти, пытаясь ухватить ускользающее слово, а на нее надвигалось что-то невидимое.

“Лови это скользкое слово, Розмари”.

Что-то надвигалось, вминая в землю полосу травы шириной в грузовик.

Ближе.

“Слово, Розмари. Слово, которое скажет тебе, что делать”.

И она поймала его:

“БЕГИ!”

Четверг. Ночь. Осталось 17 минут.

Она подумала:

– Ради бога, шевелись. Ты – следующая!

Повернулась и побежала к машине, а это мчалось за ней, как лев за газелью.

Сотня ярдов до дороги, где ждет белый “БМВ” с призрачным водителем.

“Этот ублюдок втянул тебя в историю, пусть и вытягивает!”

На бегу она кричала и размахивала руками. Вдруг до нее дошло, почему лицо водителя светилось в темноте. Свет панели управления! Он включил двигатель!

– Нет, не смей!.. Не смей, чтоб тебя!

Резко взвизгнули шины. Машина ракетой сорвалась с места. На какой-то безумный миг ей показалось, что удастся догнать, но машина, резко набирая скорость, умчалась в темноту. Только свет фар мелькал между холмами.

– Ублюдок!

Ноги вдруг ослабли, но она продолжала бежать, чувствуя за спиной приближение темной тяжелой силы.