— А мне кажется, что как раз таки наоборот, — не успев прикусить язык, выпалила я.

Не могла я сидеть и молча смотреть на это! Просто не могла! У меня сердце болезненно сжималось, стоило только представить, как она страдает и мучается.

И без того натянутая улыбка слетела с губ. Я вышла из себя, — собственная аналогия с цветком меня разозлила. Хотелось схватить рыжеволосую дурочку и уволочь отсюда под конвоем. Уберечь всё доброе и светлое, что есть в ней. И чего не было ни в одной из здесь присутствующих.

Зачем я вообще на это подписалась?!

Стася обиделась. Я видела это по увлажнившимся глазам, по сжатому в руках бокалу. Сильно обиделась. И, не успела я опомниться, как она шмыгнула в сторону и растворилась в толпе дрыгающихся тел.

Полумрак перестал быть союзником, спрятав Кравцову в своих сетях-объятиях. Я больше не видела её.

Вскочив со своего места, принялась шарить глазами, сканируя толпу, но красное платье, которое так ярко выделялось пятном на фоне приглушенных тонов, как сквозь землю провалилось.

Распихивая возмущающуюся молодежь локтями, я с неким отчаянием и быстро бьющимся сердцем, надеялась найти Стасю. Но всё оказалось тщетно. Её не было среди тусующихся. Не было среди кучкующихся компашек. Не было на улице. Не было в дамской комнате.

Я оббегала везде, но Кравцовой и след простыл.

В отчаянии я схватилась за голову. Закусила губу, стоя снаружи дома и смотря в сторону тёмной лесополосы.

Я всё испортила! Сама ускорила то, от чего хотела уберечь свою единственную подругу.

На улице было приятно, дул свежий ночной ветерок, но я не замечала этого, думая только о том, как сильно могла задеть Стасю своей гиперопекой. В конце концов, она, действительно, не маленькая.

И чего я так сильно вспылила?! Идиотка… И ведь обещала ей…

Возвращаться в дом, откуда доносились басы транс музыки, не хотелось. Я зябко обхватила плечи, плотнее кутаясь в кардиган. И тут меня осенило.

Если Стася плачет, то наверняка где-то в укромном месте. Но раз в дамской комнате её нет, значит, она может быть… За домом! Точно! Туда редко кто выходил за всё время тусовки, предпочитая находиться внутри, танцевать и пить, как не в себя.

Окрылённая предвкушением, что там и найду подругу, рванула за дом. Особняк был просто огромным, поэтому обогнуть его быстро не представлялось возможным, и путь до места назначения отнял у меня прилично времени.

В итоге мои ожидания в чём-то оправдались — там никого не оказалось. И Стаси в том числе.

От досады запустила руки в волосы и зло взъерошила их, распушив. Понятия не имела, куда ещё можно было пойти. Похоже, в детстве Кравцова лучше всех играла в прятки. И вот где она теперь?!

Музыка за домом играла приглушенно, я бы даже сказала, приятно, ненавязчиво. В окнах мелькали редкие гости, которые желали уединиться в кухонной подсобке, поэтому, решив вернуться обратно в дом и еще раз поискать подругу внутри, я совсем не ожидала столкнуться с кем-то в дверях.

Столкновение вышло болезненным, ибо парень (а это точно был он) оказался широким и твёрдым, как скала. Шикнув от боли, потёрла ушибленный лоб и подняла глаза.

Лучше бы не поднимала.

Грозовский, собственной персоной, возвышался надо мной, словно туча. Большая и чёрная. Его чуть раскосые глазищи посмотрели на меня так, словно я букашка, вставшая на его пути.

— Отойди, мелкая. — бросил он и, не дожидаясь, пока я сама отойду, грубо отпихнул меня со своего пути.

Едва устояв на ногах, успела схватиться за перила, чтобы не растянуться на дощатом полу веранды.

— Придурок. — пробурчала себе под нос, поднимаясь.

Но меня услышали. Казалось, что глаза Грозовского полыхнули огнём. Он буквально хотел прожечь во мне дыру, или испепелить меня на месте. Так и незажженная сигарета была небрежно отброшена на землю, а сам он оторвался от столба, который успел подпереть спиной.

— Повтори. — он надвигался на меня, пока я неуклюже выпрямлялась, стараясь принять относительно вертикальное положение.

Чёрт, а я и вправду мелкая по сравнению с ним. Грозовский смотрел на меня сверху вниз: я едва доставала ему своей блондинистой макушкой до уровня широкого разворота плеч. Связываться с этим неадекватом мне категорически не хотелось, поэтому я попыталась молча замять конфликт на корню и, как недавно Стася, раствориться в особняке.

Но до спасительной двери дойти я не успела. Роман грубо развернул меня за плечо и рывком прижал к двери. Я скривилась, больно ударившись плечом.

Прорычал:

— Повтори.

Терять мне уже было нечего, поэтому я выплюнула:

— Придурок, осторожней нужно с девушками обращаться! Ты вдвое больше меня!

— Где ты тут девушку увидела, мелочь? Как ты вообще попала на закрытую вечеринку? — он видел меня впервые, но злился так, словно я ему уже не раз дорогу перешла, да ещё и подгадить знатно успела.

— По приглашению. — огрызнулась, пытаясь высвободиться.

Его тренированное тело, состоящее из литых мышц, прижимало меня к двери, не давая и шанса выбраться. А руки не выпускали из захвата. Одна его ладонь грубо схватила меня за подбородок, вынуждая смотреть ему прямо в глаза.

— Ты слишком дерзкая для той, кто ничего из себя не представляет. — ехидная усмешка исказила чуть припухлые губы.

— А ты? Ты из себя что представляешь? — скопировала его усмешку.

Вблизи Грозовский был ещё красивее. Но эта красота была дикой, на которую лучше любоваться со стороны. Он выглядел, как хищный зверь, всегда готовый к прыжку, к атаке. А запах, окутавший меня, не оставляющий мне иного выбора, кроме как вдохнуть его, дурманил разум. Если бы я знала, какие феромоны выделяют хищники, чтобы привлечь добычу, я бы сказала, что аналогичные тем, которыми сейчас Грозовский мутил моё самообладание и выдержку.

Он пах мятой и ещё чем-то терпким. Мужским. От чего живот скручивался в тугой, горячий узел. Но отнюдь не от страха.

Тёмно-каштановые, почти черные в этой безлунной ночи, волосы. Брови вразлёт, ровные, густые. Горящие внутренним огнём, выразительные темные глаза, пока неясного для меня оттенка. Широкий лоб, прямой нос. Четко очерченные скулы с несколько впалыми щеками. В ушах тоннели, нижняя губа с двух сторон проколота специальными кольцами для пирсинга. И подбородок с ямочкой посередине, которая придавала жестким чертам лица некую мягкость.

Красив, но не смазливой красотой. Мужественной.

Хотя я бы не назвала Романа Грозовского мужчиной. Скорее отвратительным мужиком, для которого люди — не больше, чем грязь под ногами. Один его бунтарский внешний вид чего стоит. На такого посмотришь, и сразу хочется обойти