Вскоре мы выбрались на берег. Пролив был не очень широкий, но с сильным течением. И полный акул. Они так и шныряли в прозрачной воде, охотились. Хорошо, что не за нами. Но, честно говоря, дикий человек внушал мне больше опасений, чем целая стая акул. Кто его знает, до какой степени он дикий? Искусает еще. Автомат без патронов - слабая защита. Особенно от человека, который не знает в силу своей дикости, что это такое.

Алешку, похоже, подобные мысли не тревожили. Он беззаботно нырнул в кусты, вытащил лодку и автомат. Мы накачали плавсредство, спустили его на воду, и я взялся за весла.

Пролив мы пересекли быстро, правда, нас сильно снесло течением, и пришлось довольно долго пробираться сначала по берегу, а потом опять густыми колючими зарослями в глубь острова.

Приближаясь к хижине, мы пошли осторожнее, легко ступая и стараясь, чтобы колючки кустов не цеплялись за нашу одежду.

Потянуло дымком от костра.

– Заодно и пообедаем, - шепнул мне Алешка.

– Как бы нас самих в котел не пустили, - шепнул я.

– А у нас… - Алешка растерянно взглянул на меня. - Дим, а где автомат?

Автомат остался в лодке!

– Пошли назад, - решительно сказал я.

– Ну да! Так и будем туда-сюда бегать! Тише! Вон он! - Алешка раздвинул ветки.

Мы осторожно выглянули.

Перед хижиной горел костер. И сидел возле него обросший волосами человек в лохмотьях. Правда, лохмотьев на нем было очень мало. Только какое-то тряпье на поясе. А все остальное - сплошной загар.

Он сидел на корточках, что-то бубнил себе под нос и чистил авокадо.

Не успел я схватить Алешку за руку, как он решительно шагнул из кустов.

Человек вскочил - плоды покатились с его колен на землю - и уставился на нас, хлопая глазами. Он долго молчал, хмурясь, будто пытался что-то вспомнить. Потом нагнулся и поднял с земли дубинку - обломок весла. И сказал:

– Гы!

Алешка смело шагнул ему навстречу и тоже сказал:

– Гы!

Человек расплылся в неожиданной улыбке и стал приплясывать на месте. Обеду, что ли, обрадовался? В виде нас…

Алешка сделал еще один шаг и ткнул себя пальцем в грудь:

– Лё!

Человек засмеялся хриплым голосом, ткнул себя пальцем в грудь и радостно сказал:

– Ва!

Вот и поговорили.

Только вот кто из них этот Лё-ва?

Алешка достал из кармана крекер и протянул этому… Ва.

Тот осторожно взял его, откусил, нагнулся, подобрал авокадо, обдул его от прилипшего песка и протянул Алешке.

– У! - сказал Алешка, и дикарь опять заплясал на месте.

Обменялись, значит, дарами природы.

Дикарь, все так же улыбаясь, снял с костра мятую закопченную кастрюлю и жестом пригласил нас в хижину.

Мы вошли. В этой хижине был удивительный порядок. Постель, сплетенная из листьев, самодельный стол, чурбачок вместо стула. Полка, на которой выстроились ровными рядами красивые раковины и ветки кораллов. На стене - лук со стрелами, копье. В дальнем углу - еще один столик, похожий на письменный. На нем лежала стопка бумаги (потом мы узнали, что это высушенные и ровно обрезанные пальмовые листья), стояла чернильница из маленькой тыковки и в ней торчало птичье перо.

Словом, не просто хижина, а тропический кабинет ученого.

Дикарь поставил кастрюлю на стол и, протянув Алешке ложку, сказал:

– О!

Алешка смело попробовал варево и тоже сказал, прямо с восторгом:

– О! Дим, попробуй. Классная уха. Из океанических рыб.

На меня дикарь не обращал никакого внимания. Он, наверное, думал, что Алешка - великий вождь Лё, а я его слуга Ди.

Но уху я все-таки попробовал, действительно - «О!»

Дикарь опять начал приплясывать. Он, наверное, сто лет не видел людей и страшно нам обрадовался. Особенно великому вождю, который свободно объяснялся на его дикарском языке.

Лешка смело (точнее, нахально) обошел хижину, показал на полку и протянул с восхищением:

– У-у-у!

– У! У! - закивал дикарь, схватил самую крупную и красивую коралловую ветвь и протянул Алешке.

А что дальше? Так и будем мычать?

– Как вас зовут? - спросил я дикаря громко и раздельно.

Он хмуро взглянул на меня, сосредоточился и буркнул, ткнув себя пальцем в грудь:

– Ва!

– Он все понимает, - сказал Алешка. - Он только слова плохо помнит. Его зовут Валя!

Ва перевел взгляд на Алешку и отрицательно покачал головой, подумал и упрямо повторил:

– Ва!

– Васька? - спросил Алешка. - Гы?

– Нет гы, - уперся дикарь. - Ва! - Подумал еще, прямо было слышно, как у него ржавые мозги заскрипели, и добавил: - Ня!

Алешка недоуменно взглянул на меня, пожал плечами. Я усмехнулся:

– Ваня.

Дикарь от радости подпрыгнул так, что чуть не достал головой до потолка. И зачастил, приплясывая:

– Ва-ня! Ва-ня!

Вот и познакомились. И подружились.

Алешка забрал коралловую ветвь и сказал:

– Пока. До скорого.

Дикарь улыбнулся - понял. Зубы у него были белые-белые, будто он их каким-нибудь «Кометом» чистил. И он повторил за Алешкой:

– По-ка!

И пошел нас провожать. Не знаю, как он догадался, откуда мы пришли, но провел нас к берегу своей тропкой. Коротким путем.

– Мо-ре, - сказал он, поведя рукой вдоль берега.

– А то я не знаю, - сказал Алешка.

– Лод-ка, - сказал дикарь. Он явно делал успехи. - Лод-ка.

А вот лодки-то и не было.

– А где лодка? - спросил меня Алешка.

– А я знаю? Ты ее привязывал. Вот к этой коряге.

Алешка виновато поскреб макушку.

– Дим, я ее здорово привязал. Шлюпочным узлом.

А я и не сомневался. За время плавания на «Афалине» Алешка здорово наловчился всякие морские узлы вязать. И рифовый, и прямой, и шкотовый, и шлюпочный, и даже какой-то загадочный рыбацкий штык.

Я подошел к коряге и ахнул. Узел не развязался. Веревка была обрезана. На коряге осталась ее петля - кусочек шлюпочного узла.

– Ни фига! - удивительно спокойно сказал Алешка. - Акула, что ли, перекусила?

– Ага, земноводная. Травоядная.

– Дим! - выдохнул Алешка, дошло до него. - А ведь в лодке автомат лежал!

Да, теперь ни автомата, ни лодки. И кто это сделал? Зачем?