Это было чудное путешествие! Разве смогу я когда-нибудь забыть, как толстая и тяжелая, как водородная бомба, женщина, укутанная в теплые платки и пестрые халаты, скребла черными ногтями шайбу белого сыра и стружки пригоршнями отправляла в золотой рот; второй рукой она прижимала к груди младенца, завернутого в тряпье; младенец высасывал из ее гигантского вымени водянистое молоко, перемешанное с потом, а маленькая черноволосая девочка в красивых бордовых шароварчиках махала газетой, отгоняя от ребенка мух. А то забавное зрелище, когда пяток детишек сели в общем коридоре на корточках над газетками и, как котята, быстро нагадили на них, а затем теплые газетные свертки пассажиры бережно передавали из рук в руки, пока сидящие у окон не выкинули их наружу. И, конечно, надолго останется в моей памяти седовласый старец, одетый в сапоги, шаровары и черный, в заплатах, халат, который долго и неторопливо крошил в пиалу черствую лепешку, затем залил ее жиденьким чайком, придавливая кусочки хлеба пальцем; а когда сухари разбухли и показали свои белые спинки над краем пиалы, старец вытащил из нее кривым, как ветка, мизинцем утонувшую муху и протянул пиалу мне, и я понял, что если не съем это угощение, то никогда не увижу ни Небит-Дага, ни Влада.

Впервые, после своего путешествия по Южной Америке, я снова открыл для себя простую истину: мир многолик и непредсказуем.

Оставшуюся часть пути, то есть вечер и ночь, я провел в вагоне-ресторане. Меня оттуда никто не выгонял, и щедрый хозяин – широколицый туркмен с аккуратными усиками, тугим животиком и приятной улыбкой – безостановочно носил мне зеленый чай по доллару за чайник. Ближе к ночи, когда в вагоне стало прохладнее, он поджарил для меня баранью отбивную, тайно угостил меня русской водкой, которую продавать в ресторане категорически запрещалось, а когда пошел второй час ночи и хозяин решил, что я дошел до кондиции, стал предлагать мне восточных красавиц.

Это была незабываемая ночь! Красавиц, к счастью, оказалось только две, и я заплатил каждой за то, чтобы они оставили меня в покое до утра. Девушки честно отработали свои деньги, и пока я, пристроившись в углу и положив ноги на соседний стул, крепко спал и видел сны про Шехерезаду, они искали клиентов по всему составу и, каждый раз проходя мимо меня, вставали на цыпочки.

В Небит-Даге, куда поезд прибыл утром четырнадцатого августа, я отвалился от вагона, как высохшая глина от подошвы сапога. Не знаю, как английские колонизаторы в прошлом веке умудрялись щеголять в белых шортах. Мои джинсы песчаного цвета стали черными, белые кроссовки – серыми, а пропитанная потом майка побелела, словно ее покрыл иней.

До полудня по местному времени оставалось еще несколько часов, и я слонялся по грязному полустанку, настолько насыщенному солнцем, что от стен исходил непереносимый жар, словно я находился в мартеновском цеху. Огромное количество нищенского вида людей заполнило залы ожидания вокзала. Бабки и старики вперемешку с детьми спали прямо на голом полу, причем посреди зала. Нестерпимая вонь душила вокзал. Киоски с мутными стеклами продавали расплавленные «Сникерсы», просроченное печенье и гипсовые пепельницы в виде черепов.

К моменту встречи с Владом я уже настолько насытился восточной экзотикой, что никак не мог расшевелить вконец подавленное настроение. Ничего хорошего от свидания с Владом я уже не ждал и готовился к соответствующей антуражу проблеме. Скорее всего, думал я, Влада ограбили, и он попросит меня помочь вернуть деньги. Не исключено, что его «кинули» мошенники и мне придется играть роль вышибалы. Могло случиться еще более пакостное событие: к примеру, Влад вляпался в дурную историю, поконфликтовал с представителями местной власти, и ему грозит тюрьма. В этом случае мне ничего не останется, как возвращаться за деньгами и выкупать его.

Словом, я встал у кассового окошка в половине двенадцатого в весьма удрученном настроении, отыскивая его глазами среди серого мельтешения. Какие-то подозрительные личности начали кружиться вокруг меня, постепенно сужая орбиту, и в конце концов стали задевать меня локтями. Сначала я подумал, что личностям хочется драки, но оказалось, что это всего-навсего были миролюбивые торговцы анашой.

– План нужен? – не разжимая зубов, поочередно бросали они мне, как бомбу с самолета, короткую фразу, в очередной раз задевая меня локтем. – Не дорого отдам…

Влад распугал торговцев своим ростом и целеустремленной поступью, как трактор кур. Он возвышался над чалмами и тюбетейками, глядя на меня поверх них, и шел через зал так, словно по полю пшеницы, даже не помогая себе руками раздвигать зыбкую преграду. Одет он был, по своему обыкновению, как моднящийся подросток: в туго стягивающие круп джинсы и джинсовую безрукавку поверх голого торса. На крепкой шее болтались серебряная цепь да черный платок. Черные очки с маленькими стеклами естественно дополняли портрет. Единственное, что совсем не вписывалось в имидж, – это кожаная папка, которую Влад нес под мышкой.

Когда нас разделяло несколько шагов, Влад приветственно вскинул вверх кулак, и я увидел, что, вопреки моему предположению, лицо его светится счастливейшей улыбкой.

– Здорово! – громко сказал он, стискивая мои плечи своими голыми, скользкими от пота руками. – Молодец, что приехал! Как тебе нравится этот вокзал? Я просто балдею от этого запаха!

Кажется, серьезных проблем у Влада не было.

– Что случилось? – спросил я его.

– Ничего! – радостно ответил Влад и, водрузив свою тяжелую руку мне на плечо, повел на улицу. – Мне показалось, что тебе осточертело прохлаждаться в Судаке и ты просто мечтаешь куда-нибудь вырваться.

Может быть, жара на меня так повлияла, но я, вместо того чтобы с облегчением вздохнуть, начал занудствовать.

– Ты ошибся, – ответил я, голосом показывая, что крепко недоволен выходкой Влада. – У меня дел – выше крыши, а ты заставил меня сорваться с места, чтобы полюбоваться твоей счастливой физиономией.

– Не сердись, – примирительно сказал Влад. – Сейчас я тебе все расскажу, и ты поймешь, что приехал не зря.

Он направился к скверику, где несколько хилых акаций разлили под собой жалкое подобие тени.

– Как тебе здешняя экзотика? – спросил он, присаживаясь на бетонную плиту и протягивая мне жвачку. – Я просто балдею от этих бабаев!

– А я уже нет, – ответил я. – У меня мозги плавятся от жары.

– Привыкнешь, – успокоил меня Влад. – Может, скушаем по пловешнику? Я тут нашел одно относительно приличное кафе.

Я отказался, давая понять, что жду от Влада вразумительных объяснений. Он же тянул время, получая удовольствие от моей неосведомленности. Мне надоело смотреть на его безгранично счастливое лицо, и я отвернулся.

Влад понял, что пришло время раскрыть тайну.

– Сейчас я тебе расскажу, как делаются деньги. Большие деньги, – с таинственным видом сказал он и совсем тихо добавил: – На двести тысяч долларов я купил в этом вшивом городишке целый состав с девяносто третьим бензином. Восемь цистерн по сто сорок тонн в каждой.