Максим перевел дух, отмахнулся от мошкары. Он был потрясен.Ничего столь нелепого и жалкого он не видел никогда в жизни. Да, подумал он.Позитронных эмиттеров мне здесь не достать. Он поглядел вслед чудовищу и вдругзаметил, что поперечная дорога – не просто дорога, а просека, узкая щель влесу: деревья не закрывали над нею неба, как над шоссе. Может, догнать его? –подумал он. Остановить, погасить котел… Он прислушался. В лесу стоял шум и треск,чудовище ворочалось в чаще, как гиппопотам в трясине, а потом рокот двигателяснова начал приближаться. Оно возвращалось. Снова сопение, рык, волна смрада,лязг и дребезг, и вот оно опять переваливает через перекресток и прет туда,откуда только что вышло… Нет, сказал Максим. Не хочу я с ним связываться. Нелюблю я злых животных и варварских автоматов… Он подождал, пока чудовищескрылось, вышел из кустов, разбежался и одним прыжком перемахнул черезразвороченный зараженный перекресток.

Некоторое время он шел очень быстро, глубоко дыша,освобождая легкие от испарений железного гиппопотама, а затем снова перешел напоходный шаг. Он думал о том, что увидел за первые два часа жизни на своемобитаемом острове, и пытался сложить все эти несообразности и случайности внечто логически непротиворечивое. Однако это было слишком трудно. Картинаполучалась сказочной, а не реальной. Сказочным был этот лес, набитый старымжелезом, сказочные существа перекликались в нем почти человеческими голосами;как в сказке, старая заброшенная дорога вела к заколдованному замку, иневидимые злые волшебники старались помешать человеку, попавшему в эту страну.На дальних подступах они забросали его метеоритами, ничего не получилось, итогда они сожгли корабль, поймали меня в ловушку, а потом натравили на меняжелезного дракона. Дракон, однако оказался слишком стар и глуп, и они,наверное, уже поняли свою промашку и готовят теперь что-нибудь посовременнее…

Послушайте, сказал им Максим. Я ведь не собираюсьрасколдовывать замков и будить ваших летаргических красавиц, я хочу тольковстретиться с кем нибудь из вас, кто поумнее, кто поможет мне с позитроннымиэмиттерами…

Но злые волшебники гнули свое. Сначала они положили поперекшоссе огромное гнилое дерево, затем разрушили бетонное покрытие, вырыли в землебольшую яму и наполнили ее тухлой радиоактивной жижей, а когда и это непомогло, когда мошкара притомилась кусать и разочарованно отстала, уже к утру,выпустили из леса холодный злой туман. От тумана Максиму стало зябко, и онпустился бегом, чтобы согреться. Туман был липкий, маслянистый и попахивалмокрым металлом и тлением, но вскоре запахло дымом, и Максим понял, что где-тонеподалеку горит живой огонь.

Занимался рассвет, небо засветилось утренней серостью, когдаМаксим увидел в стороне от дороги костер и невысокое каменное строение спровалившейся крышей, с пустыми черными окнами, старое, заросшее мохом. Людейвидно не было, но Максим чувствовал, что они где-то неподалеку, что они недавнобыли здесь и может быть скоро вернутся. Он свернул с шоссе, перескочилпридорожную канаву и, утопая по щиколотку в гниющих листьях, приблизился ккостру.

Костер встретил его добрым первобытным теплом, приятнорастревожившим дремучие инстинкты. Здесь все было просто. Можно было, нездороваясь, присесть на корточки, протянуть руки к огню и молча ждать, покахозяин, так же молча, подаст горячий кусок и горячую кружку. Хозяина, правда,не было, но над костром висел закопченный котелок с остро пахнущим варевом,поодаль валялись два каких-то балахона из грубой материи, грязный полупустоймешок с лямками, огромные кружки из мятой жести и еще какие-то железныепредметы неясного назначения.

Максим посидел у костра, погрелся, глядя на огонь, потомподнялся и зашел в дом. Собственно, от дома осталась только каменная коробка.Сквозь проломленные балки над головой светлело утреннее небо, на гнилые доскипола было страшно ступить, а по углам росли гроздья малиновых грибов –ядовитых, но если их хорошенько прожарить, вполне годных к употреблению.Впрочем мысль о еде сразу пропала, когда Максим разглядел в полутьме у стенычьи–то кости вперемежку с выцветшими лохмотьями. Ему стало неприятно, онповернулся, спустился по разрушенным ступенькам и, сложив ладони рупором,заорал на весь лес: «Ого-го, шестипалые!» Эхо почти мгновенно увязло в туманемежду деревьями, никто не отозвался, только сердито и взволнованно зацокаликакие-то пичуги над головой.

Максим вернулся к костру, подкинул в огонь веток и заглянулв котелок. Варево кипело. Он поглядел по сторонам, нашел что-то вроде ложки,понюхал ее, вытер травой и снова понюхал. Потом он осторожно снял сероватуюнакипь и стряхнул ее на угли. Помешал варево, зачерпнул с краю, подул и,вытянув губы, попробовал. Оказалось недурственно, что-то вроде похлебки изпечени тахорга, только острее. Максим отложил ложку, бережно, двумя руками снялкотелок и поставил на траву. Потом он снова огляделся и сказал громко: «Завтракготов!» Его не покидало ощущение, что хозяева где-то рядом, но видел он тольконеподвижные, мокрые от тумана кусты, черные корявые стволы деревьев, а слышаллишь треск костра да хлопотливую птичью перекличку.

– Ну, ладно, – сказал он вслух. – Вы как хотите, а яначинаю контакт.

Он очень быстро вошел во вкус. То ли ложка была велика, толи дремучие инстинкты разыгрались не в меру, но он и оглянуться не успел, каквыхлебал треть котелка. Тогда он с сожалением отодвинулся, посидел,прислушиваясь к вкусовым ощущениям, тщательно вытер ложку, но не удержался иеще раз зачерпнул, с самого дна, этих аппетитных, тающих во рту коричневыхломтиков, похожих на трепанги, совсем отодвинулся, снова вытер ложку и положилее поперек котелка. Теперь было самое время утолить чувство благодарности.

Он вскочил, выбрал несколько тонких прутиков и отправился вдом. Осторожно ступая по трухлявым доскам и стараясь не оглядываться на останкив тени, он принялся срывать грибы и нанизывать на прутик малиновые шляпки,выбирая самые крепкие. Вас бы посолить, думал он, да поперчить немного, ноничего, для первого контакта сойдет и так. Мы вас подвесим над огоньком, и всяактивная органика выйдет из вас паром, и станете вы – объедение, и станете выпервым моим взносом в культуру этого обитаемого острова, а вторым будутпозитронные эмиттеры…

И вдруг в доме стало чуть-чуть темнее, и он тотчас жеощутил, что на него смотрят. Он во-время подавил в себе желание резкоповернуться, сосчитал до десяти, медленно поднялся и неторопливо, заранееулыбаясь, повернул голову.

В окно смотрело на него длинное темное лицо с унылымибольшими глазами, с уныло опущенными углами губ, смотрело без всякого интереса,без злобы и без радости, смотрела не на человека из другого мира, а так, надокучное домашнее животное, опять забравшееся, куда ему не велено. Несколькосекунд они смотрели друг на друга, и Максим ощущал, как уныние, исходящее отэтого лица, затопляет дом, захлестывает лес и всю планету, и весь окружающиймир, и все вокруг стало серым, унылым и плачевным, все уже было, и было многораз, и еще много раз будет, и не предвидится никакого спасения от этой серойунылой плачевной скуки. Затем в доме стало еще темнее, и Максим повернулся кдвери.