Легионер подвел командира к фундаменту разрушенного здания и указал на узкую горизонтальную щель. Похоже, здесь было окошко подвала.

– И что? – спросил трибун, недоумевая.

Легионер просунул в щель факел и бросил на пол. Теперь помещение смутно осветилось. Приск наклонился и разглядел, что внутри сложено оружие – мечи, щиты, копья, все это было расставлено вдоль стен или сгружено в открытые сундуки… и похоже, почти совсем не пострадало во время землетрясения. Разве что все присыпало толстым слоем известковой пыли.

– Клянусь Немезидой, этим можно вооружить центурию, не меньше, – пробормотал Канес.

Любому мало-мальски понимающему в государственных делах человеку понятно, что оружие в подвал городского дома могут сносить с одной-единственной целью – вооружить восставших или разбойников, – если, конечно, это не дом оружейника. Но разрушенный дворец на лавку оружейника никак не походил. Как и на логово ночного грабителя.

– Канес, зови солдат, расширить вход, – отдал команду Приск.

Потом, несколько мгновений подумав, достал из сумки таблички и написал записку Афранию Декстру. Обычно обо всех важных находках полагалось докладывать Ликорме – всемогущий вольноотпущенник императора следил, чтобы все ценности поступали к нему – дабы потом невостребованное переправить в казну. Но о подобной находке следовало предупредить прежде всего центуриона фрументариев Афрания. Запечатав таблички, трибун отправил одного из своих людей с донесением.

Легионеры тем временем работали споро – вскоре вход был расширен настолько, что человек мог протиснуться внутрь без труда. Приск выставил четверых в охрану и спустился вместе с Канесом вниз.

Несмотря на то что прочный подвал полностью уцелел, пыль разъедала глаза и забивала рот – не помогали тряпки, намоченные водой с уксусом. Склад оружия оказался даже больше, чем предполагалось, – в щель они разглядели лишь одно хранилище. А здесь их оказалось несколько. Правда, дверь в соседнюю комнату заклинило, но Приск не сомневался, что там тоже хранятся копья и мечи. Первым делом трибун распорядился подпереть потолок и балки подвала бревнами и только после этого приказал выломать дверь в соседнее помещение.

Дверь заклинило намертво, так что ломали ее легионеры яростно с четверть часа. Наконец выломали, и Приск с Канесом вошли. Здесь расставлены были не только сундуки (в них оказалось оружие), но хранились амфоры с темным густым веществом, а посредине высился обитый бронзовыми пластинами ларь. Тяжеленный наверняка, да еще и к полу прикован. Взломать его не представилось труда.

Содержимое сундука было прикрыто полотнищем тонко выделанной кожи. Канес невольно облизнулся, предвкушая, что под покровом сложены золотые и серебряные монеты, сокровища…

Но в сундуке лежали футляры для свитков.

Канес не удержался и запустил внутрь руку.

На лице его тут же отразилось разочарование: в сундуке, кроме папирусов в футлярах, похоже, ничего не было.

Приск открыл один из футляров, достал свиток, развернул…

И покачал головой – перед ним был текст, написанный на незнакомом языке. Не латынь и не греческий…

– Кто-то готовил восстание? – Афраний, как всегда, возник за спиной бесшумно.

Быстро же он! Скорее всего, посланец Приска повстречал центуриона фрументариев в городе, не достигнув гипподрома, где теперь находился преторий императора и где в палатках жили Траян и его свита. В центре города ни один дом не считался надежным, а переселяться на виллу в пригороде Антиохии император не пожелал. Сам Приск тоже провел несколько дней на гипподроме – пока не затихли подземные толчки.

Вместо ответа военный трибун повел рукой вдоль стен, демонстрируя склад с оружием. Во второй комнате были сложены не только клинки, щиты и копья, но и шлемы, и полотняные панцири.

– Большое восстание, – уточнил Приск.

Два фрументария, пришедшие вместе со своим центурионом, принялись перегружать футляры со свитками из сундука в кожаные сумки – с такими обычно путешествуют почтари.

– Чей это дом? – спросил Афраний.

– Понятия не имею. В списке, который мы получили от декуриона, почему-то не указан хозяин. Я отправил человека к смотрителю вод – у него должен быть перечень всех, получивших право провести воду в дом, но пока ответа не получил.

Канес тем временем вместе с товарищами расчистил лестницу, ведущую наверх – в атрий. Здесь сохранились стены, хотя часть помещения была завалена рухнувшими сверху камнями и балками. По мозаичному полу бежала вода из свинцовой трубы разбитого водопровода.

– А вот и хозяин нашелся, – самодовольно хмыкнул Афраний, подходя к стене. На фреске был изображен дородный смуглый мужчина с коротко остриженными темными вьющимися волосами и темной бородкой. Рядом с мужчиной художник изобразил женщину ослепительной красоты с тончайшей сеткой из золота и жемчуга в волосах.

– Судя по всему, господин не из бедных… – заметил Приск.

– Знаешь, не надо быть Аристотелем, чтобы это понять, – отозвался Афраний.

Приск на миг закрыл глаза. Он где-то видел эти лица… Да, почти наверняка. Встречал на улицах – ведь он немало времени провел в Антиохии до землетрясения… Нет, не просто встречал – видел совсем недавно. Именно эту женщину… Это лицо – тонкий нос с горбинкой, миндалевидные глаза, вьющиеся роскошные темные кудри. Это лицо где-то мелькнуло день или два назад. Да, точно. Она стояла у фонтана, где набирают воду по утрам, там еще рядом сохранился большой гимнасий – на его площадке люди спят прямо под открытым небом. Именно там Приск заметил эту женщину. И хотя выглядела она не так блестяще, как здесь, на портрете, все же сумела привести себя в порядок – отмыть от грязи лицо, причесать и уложить волосы, и даже постирать одежду. Он еще обратил внимание, что, в отличие от многих, полностью опустивших руки под ударами Судьбы, эта красавица следит за собой. Под портретами были надписи на греческом – хозяина звали Александром, женщину – Береникой. Судя по чертам лица и по именам – эта пара принадлежала к иудейской диаспоре, и, несомненно, к эллинизированной ее части.

Тем временем прибежал вольноотпущенник из службы вигилов[10].

– Владельца дома зовут Тиберий Юлий Александр, – сообщил он, подтверждая догадку. – Имел право на воду…

– Ну насчет воды я и так вижу, – уточнил Приск.

– Жив он? – спросил Афраний.

– Ни в живых, ни в мертвых не числится…

– Все вещи из этого дома за исключением обломков собрать и отвезти на виллу механика Филона, – приказал Афраний. – Ценности. Письма. Оружие. Всё! Пусть механик выделит для них отдельный покой и ничего не трогает до моего прихода.

Приск подозвал центуриона.

– Где-то там, – указал на рухнувшие балки и мраморные колонны, – должен быть денежный сундук хозяина. – Найти и доставить на виллу Филона – под твою ответственность. Что внутри – не смотреть, крышку – не открывать.