такую головку, как у тебя, ты любую стену проломишь…

А н н а. Не перехваливай.

Л е м к у л ь. Уж не скромничай! Я всегда говорю: у Анны у этой мозгов — на двоих мужиков хватит! Для моего хозяйства она бы клад была.

А н н а. Полегче, полегче, тебе, может, и клад не помог бы.

Л е м к у л ь. Как так?

А н н а. К примеру, с пожаром-то с этим.

Л е м к у л ь. А! Это верно! Полсотни центнеров ржи — псу под хвост! Тебе их с моей поставки списать придется… Вот напасть!

А н н а. Да, напасть! Кто еще при этом был?

Л е м к у л ь. Старик Уккер и мой сын, Маттиас.

А н н а. Пусть и они твое заявление подпишут.

Л е м к у л ь (с деланной веселостью). Ого! Уж учишь бывшего бургомистра?

А н н а. А солома тоже сгорела?

Л е м к у л ь. При чем тут солома? Это что, Виллем тут сплетни разносит? Ты мне веришь или этому старому ослу? Вишь ты! Писанины-то у тебя с этими поставками! И помочь некому! А ты еще с постройкой связалась.

А н н а. По-моему, не я одна, мы все с ней связались.

Л е м к у л ь. Знаю, знаю. (Пытаясь иронизировать.) Так наш верховный бабий парламент решил, а что решено, то решено! Но ты сама посуди: что же, мы и отцы наши дураками, что ли, вышли оттого, что зимой, бывало, иной раз в школу не сходишь?

А н н а. Что бывало, то прошло! Теперь нужно, чтобы в нашей деревне своя школа была.

Л е м к у л ь. В деревне, по-моему, одно нужно — чтобы у мужика своя рига была.

А н н а. И рига нужна и школа нужна — и то и другое!

Л е м к у л ь (снисходительно улыбаясь). Ишь ты какая скорая, а сама говорила — не горячись.

А н н а. А ты говоришь — «мужику своя рига нужна»… Сам же с Уккера восемь центнеров зерна требуешь за то, что он в твою ригу сено свалил? У тебя небось две большие риги стоят, а у него ни одной.

Л е м к у л ь. Ну и что?

А н н а. Дело законное?

Л е м к у л ь. Уж и это незаконно? Ну и ну! Не моя это рига, что ли? Не на свои собственные деньги я ее строил, может? Все на новый лад переделывать хотите? Молоды вы еще меня учить!

А н н а (глядя ему в глаза). Это я так спросила.

Л е м к у л ь (задетый за живое). Ты и моим трактором распоряжаться не прочь, словно он ваш, а не мой собственный! Думаете, зарегистрировать заставили — он уже и казенный? Я зарегистрировал — порядок должен быть! Замечательно! Теперь трактору капут! А все из-за горячки! И молоти и строй! Пляши сразу на двух свадьбах! А потом выпутывайся как знаешь!

А н н а. А может, ты меня надоумишь?

Л е м к у л ь. Я?

А н н а. У тебя ведь опыт богатый.

Л е м к у л ь (польщенный). А в чем дело?

А н н а. Нет ли где второго трактора?

Л е м к у л ь. Господи боже, еще чего захотела! Второго трактора!.. Послушай-ка, Анна! Заварила ты кашу с этой школой и сама не расхлебаешь, а главное — все зря!

А н н а (показывая на виски). Спокойней, спокойней, Лемкуль! Жилки!

Л е м к у л ь. Пусть они хоть лопнут! (Вдруг снова жалобно и тихо.) Вон чего лесничий прислал! (Достает бумажку.) Тоже на меня навалили: дрова еще из лесу возить. А ты, Анна, школу пока что в засол пусти, а то пропадешь ты с ней… Жаль хорошую девку…

А н н а. Спасибо тебе за такую заботу.

Л е м к у л ь (подвигается к ней). Такая девушка… у тебя от этих забот морщины пойдут, руки в мозолях будут, как у мужика…

А н н а. Что поделаешь, раз от мужиков ничего не добьешься.

Л е м к у л ь. За мной дело не станет! (Грубо обнимает ее.)

А н н а (высвобождаясь). Ты что это вздумал?

Л е м к у л ь (совсем разошелся). Может, во мне лоску того нет, что у городских, в конторе твоей строительной, но погоди, устроит старик Лемкуль в воскресенье праздничек — стены закачаются! И красавицу нашу — бургомистершу — милости просим, со всем бабьим эскадроном! Уж ничего не пожалею!

Снаружи слышатся голоса. Дверь распахивается, входят  У р с у л а, т е т к а  У к к е р и ее сын  Ю п п, двадцати пяти лет, бывший военнопленный. Он одет в старый, выцветший мундир. На мгновение все ошеломлены.

Т е т к а  У к к е р (еще не отдышавшись). Это… работаем мы, значит, на стройке… господи, думаю, видение мне какое явилось…

Ю п п (быстро идет к Анне, но вдруг останавливается). Анка!

А н н а (оторопев). Юпп… (Протягивает ему руки.)

Ю п п. Он самый! (Обнимает ее.)

Л е м к у л ь. А она говорит — настоящих мужчин тут нет!

Т е т к а  У к к е р. А он сразу: где Анна?

У р с у л а. И прямо сюда — и домой не зашел!

Т е т к а  У к к е р. Все мужчины такие!

Ю п п (смеясь). Ладно уж, мать!

Л е м к у л ь. А ты как по заказу явился, Юпп! Хлеб убрали — вот мы заодно и отпразднуем. Сегодня же начнем, хоть всему свету конец! Вечером ты у Лемкуля!

Т е т к а  У к к е р (загораживает Юппа). «У Лемкуля!» — это не пойдет! Навоевался, накуролесил — будет! К своим пора — к отцу с матерью, под родную крышу!

Ю п п (не сводя глаз с Анны). Точно, мать.

А н н а. Да ты хоть сядь, Юпп.

Все садятся.

Т е т к а  У к к е р (лаская сына). Отощал ты на казенных харчах, отхаживать тебя придется.

Ю п п. Погоди, мать. Кончено с солдатчиной проклятой… Теперь только жить начну! (Потягивается.) Эх, до чего хорошо дома! (Все еще не сводя глаз с Анны.) А главное, что вы все на месте, а?

У р с у л а (прильнув к нему). И ты с нами!

Ю п п (усаживает ее к себе на колени). Ну и выросла ты, сестренка, здоровая да крепкая какая, барышня уже… Сколько же лет я дома не был? Три года, четыре или шесть? (Смеется.) А, чего там, на войне все вдвое считается, день за два считай, коли жив остался. Товарищ рядом упал — тебе за двоих достается! Да, «на войне — все вдвойне» — вот как у нас говорили!

Т е т к а  У к к е р (укоризненно). И даже отпуска не взял?

Ю п п. Меня только малость поцарапало, мамаша: да и машину не хотелось бросать; стоящий водитель свою машину, как невесту, любит, другому не даст — верно говорю?

Л е м к у л ь. Вот это по-нашему! Будешь теперь мой трактор водить!

Т е т к а  У к к е р. Тут не ты один распоряжаешься!

Л е м к у л ь (с насмешкой взглянув на Анну). Батюшки, я и забыл! Ведь надо, чтобы бургомистерша резолюцию наложили!

Ю п п. Бургомистр? Это кто же?

А н н а (среди общего молчания, улыбаясь). А ты подумай — кто?

Т е т к а  У к к е р (тихо). Да я же тебе говорила.

Ю п п. Что?

Т е т к а  У к к е р. Мы Анку в бургомистры выбрали.

Ю п п. В бургомистры? (Так как все смущенно молчат, он, поглядев на Анну, подмигивает.) Мое почтение! Далеко ты пошла! Унтер-офицера Юппа Уккера, бывшего пленного, намного обскакала! (Вскакивает, становится навытяжку.) Что прикажете, господин бургомистр?

А н н а (смеясь). Можете сесть, господин унтер-офицер!

Ю п п (развеселившись). Ну, братцы, чего мне только за эти годы в голову