недоверчиво вгляделся в крохотное тельце, оравшее на руках у Аар. Полная молока грудь оборвала крик, вернув покой под своды снежной пещеры.

Спирали на медальоне колыхнулись, точно щепа от прикосновения медвежьей лапы. Тонкие нити узора расплылись, а грудь Аар, поверх которой украшение лежало, мелко завибрировала. От тела младенца отделился силуэт, со стен и потолка взметнулся снег, лед под ногами потек, показалась земля. Черная жижа парила, быстро теряя влагу, в воздух поднялись первые крупинки почвы. Рассыпаясь в пыль, они превращались в маленькие смерчики, которые тянулись к отделившемуся от ребенка силуэту. Две девы, растолкали подруг, и бросили перед Аар, охапку еловых ветвей, богиня сделала знак одной из дочерей. Девушка щелкнула кресалом, сноп искр упал на поднесенный подругой трут. Веселые огоньки заплясали поверх иссушенной трухи мхов. Ельник нехотя взялся огнем, с трудом отдавая древесину стихии. Смолистый дым окутал пещеру, неизвестно откуда взявшийся ветерок, понес едкое облако к выходу.

Силуэт младенца втягивал все больше земли, огня, горящих углей и водяного пара. Маленькое тельце обрело плотность, и упало в протянутые руки одной из дев. Медальон вздрогнул, и снова от рожденного младенца отделился призрачный силуэт. Нити из земли, огня и пара потянулись к нему, а секундой позже обретшее плоть тельце легло на руки следующей дочери Аар.

Сантар молча взирал на акт творения нового рода, сам не зная почему он ощущал особое благоговение перед женщиной-матерью. Могучий охотник опустился на колени.

— Со дня сего, ты более не одинок. Родила дочь тебе я в жены, и жизнь вложила в племя новое, чтоб скрасить долгий путь среди растений и животных. Прими детей моих, как следует отцу. Тут и жена тебе, и новые друзья. Лишь обожди немного, и Маи приведут народ, что понесет твое наследие.

— Как мне тебя отблагодарить Аар? — спросил потрясенный охотник.

— Люби рожденных мною чад. Не каждый род имеет часть меня в своей основе, особенные будут дети. Веди народ свой к свету, пусть знания не ослепят людей, а породят великие свершения. Учи их мир любить, как любишь сам, — богиня ласково улыбнулась.

— Но я и сам только обрел разум. Твои уроки мне отрыли мир. Чему могу я научить? — Сантар опустил глаза, страх ответственности сковал душу отца.

— Пытливый ум и страсть к познанию, пленили сердце, столь долго спавшее в груди, — тонкие пальцы коснулись обнаженного полукружья, напротив сердца. — А любопытство в ложе привело, служившее убежищем для одного. Достоин ты вести свой род, хоть и случайно зародился образ человека. Прими детей моих, отбрось сомнения и страх, и проведи к величию свой род. Богам подобны станут, потомки первых малышей.

****

Обратный путь Сантар не помнил. Оказавшись в холодной землянке, охотник долго сидел напротив раскрытого входа, глядя на сверкающие просторы заснеженной тундры.

В голове звучали слова Аар, когда-то услышанные от богини в одной из бесконечной череды бесед.

— Наш мир один из многих, и если посмотреть на свод, то целый ворох виден нам, лишь черным небо, выкрасит ночной покой. С рождения всего, на каждом из миров, возникли силы, что могли творить по воле жизнь иную. И все же иногда встречаются изгои, миры что лишены создателей живого. В таких, сама природа, выступает богом, перебирая виды и рода, она выводит удивительных существ. Таких, что даже наша сила не способна породить. Фанарион был щедро одарен, природа здесь лишь наш помощник, вся воля созидания заключена в стихиях. Они родят себе подобных, а мы даем жизнь новым расам, вручая каждой, что-то от себя.

****

Налетел ураган, шишковатые стволы столетних дубов застонали. Широко раскинувшиеся ветви хлестали соседние деревья, треск и скрип поминутно оглашали наполненный ревом стихии лес. Тугие струи ливневого дождя, нещадно били в лица воинов. Сама природа гневалась на слепую ярость людей. Огромные ветви падали под ноги воинов, кого-то убивало на месте, другие продолжали бой не желая уступать стихии.

Камень дополнила медь, к вываренной коже долгие века надежно защищавшей тела людей, добавился металлический панцирь. Головы воинов укрыли клыки кабанов, собранные в причудливые шлемы, а руки сжимали копья с листовидными наконечниками, обитые медью дубины, а также молоты, цельно резанные, из дуба. Особо знатные бойцы носили на поясах длинные мечи с сужающимися к острию клинками.

Витые бороды, оскаленные зубы, сверкающие в бликах молний глаза, и мокрые тела смешались в священной роще. Гулкие удары в кожаные щиты, сменялись вскриками павших или стонами раненных.

О ствол с размаху ударилось тело крепкого воина, в толстой кирасе из меди. Копье и щит отлетели под ноги идущим следом товарищам. Скрежет металла напугал бойцов, они отступили от невысокого, коренастого мужика с огромной дубиной в руке. Взмах дрына, и увесистое навершие мягко плюхнуло в тело знатного воина. Кожаный нагрудник, густо укрытый красной чешуей, вогнулся вместе с ребрами и позвоночником. Воин отлетел в шеренгу, подходившую с левой руки. Прикрываясь огромными, кожаными щитами, копейщики приняла тяжелое тело павшего товарища. Секундное замешательство сменилось вскриком гнева. Выставив копья, бойцы ринулись на силача. Впереди шеренги, между копий, шли воины в медных доспехах с маленьким щитом в одной руке и длинными мечом в другой. Построение приближалось сбоку, а с фронта на здоровяка напирала толпа бойцов попроще.

Коренастый скрывший широкое тело за бронзовой кирасой, от которой вниз тремя рядами спускались сегменты металлической юбки доходившей до колен воина, выставил изящно изогнутый щит. Прямоугольный лист бронзы, с выступом наверху надежно скрывал тело силача. Широкие наплечники, гнутые подобно рукавам, свободно ниспадающим на плечо, загремели, сочленениями, а обутые в сандалии ноги, точно дубовые стволы уперлись в землю. Наголенники, прикрывавшие нижнюю часть ноги, блеснули изгибами витого узора. Тугие кожаные ремешки, крепившие наголенники к ноге, натянулись, грозя в любую секунду лопнуть от натуги вздувшихся буграми икр.

Медный шип утопленный в дубовом комле, прочертил борозду в раскисшей земле Дубина опустилась вниз, перед тем как взлететь наверх, чтобы сеять панику и смерть в рядах врага. Размахнувшись что было сил, коренастый с оглушающим воплем швырнул дубину в ряды, наступавшие сбоку. Строй рассыпался, воины кинулись кто-куда. Но огромный кусок дубового корня все-таки настиг троих противников.

Земля содрогнулась, коренастый кинулся в гущу перепуганных воинов. Острый, длинный меч быстрыми тычками находил щели в сочленениях доспехов, влетал в раскрытые рты кричавших от ужаса врагов, пробивая черепа насквозь. Зацепив медную кирасу коренастый согнул клинок, широкий шит тут же закрыл его от ответного удара копьем. Со спины, с высокого ворота, по касательной слетел полукруглый медный топор. Здоровяк упал на колено и подобрал чье-то