— Я же говорю тебе. Он может и не желать с тобой разговаривать, — развел руками-чурбачками гриб.

— Нуреман, это я, Гитат, — повышая голос сказал Бустия. — Ты меня сейчас не узнаешь, мой облик изменился, но поверь перед тобой правитель Тульгана.

Снова молчание, только глаза распахнулись и на гостя уставились оранжевые радужки, с черными точками …

— Я столько лет тебя не видел, даже страшно подумать. Сто шестьдесят веков. Тогда, до зимы, я и представить не мог, что мы с тобой переживем эпоху.

Губы янтарного человека шелохнулись, невнятный шепот тронул ухо Бустия.

— Что ты говоришь? — он склонился к Нуреману.

— Докажи …, что Гитат, — разобрал наконец андланд.

— Я знаю, кто разрушил Аналадон, и главное для чего, — подобие улыбки тронуло затвердевшие губы Нуремана.

— Зачем … здесь? — прошелестел бесцветный голос.

— Мне нужны споры Энтры. Мне позволили забрать одного из ваших. Кроме тебя, — извиняясь добавил Бустия.

— Здесь … дочь … Магды, ее …, — голос пресекся, а Нуреман затих.

— Похоже разговор закончен, — гриб выглянул из-под локтя андланда, желая убедиться в справедливости своей догадки.

— Жаль, мало пообщались, — посочувствовал Миленций. — Ну, да ничего не поделаешь. Идем выбирать.

Поклонившись Циании, Бустия вышел следом за Миленцием.

Уже на пороге человеко-хранилища Бустия услышал.

— Она … белая … как … мать, — андланд обернулся, но президент уже затих.

Циания решительным движением вернула ширму на место, навсегда отгородив Нуремана от внешнего мира.

****

Маленькое тельце скукожилось у куста, усыпанного белыми цветами. Мертвое дитя застыло, точно изваяние из цельного куска янтаря. Сквозь медовую прозрачность выглядывали голубые глаза, сердце и мозг. Впрочем, волосы все еще белокурые, хоть и с небольшим налетом рыжины, почти полностью скрывали серые полушария. Бустия не сразу узнал девочку, андланд дважды прошел мимо, пока Даля не открыла глаза. Взгляд сразу же снял все сомнения, на него смотрела маленькая копия Магды.

Випул склонился над девочкой, сухие пальцы, с утолщенными костяшками коснулись влажной кожи. Растирая между пальцами липкую субстанцию, Отец поднес их к носу. Гримаса отвращения скривила губы старика.

— Смертью пахнет, — задумчиво произнес Випул. — Бустия, тело твое. Делай, что задумал, а я призову Харукама, Ульгиза, и Тлакиля. Они доставят людей, для твоих исследований.

— Конечно Отец, — Бустия легко поднял безжизненное тельце и понес ребенка к коренастому дому на холме.

Вокруг зашумели высокие как деревья травы, над головой пролетела птица и истошно вскрикнув исчезла в чаще.

От куста с белыми цветам разлилось благоухание, Випул с интересом смотрел как раздвигается крона, а в сплетении ветвей и листвы рождается юная дева с белоснежными волосами. Детское личико, совсем еще нежное и невинное, набирало краски.

— Новенькая? — прозвучал глубокий женский голос над ухом у старика.

Отец подскочил и выругался.

— Ламина, ты меня когда-нибудь убьешь, — укорил рыжую Випул.

— Она совсем еще ребенок, — удивилась Ламина, не обращая внимание на бурчание Отца. — Ей мама нужна.

— Ну так и бери девчонку себе, ей от роду не больше семи, вырастишь нам богиню смерти, — старик мечтательно заулыбался.

— Наши тела не растут.

— Она не наша, — одернул рыжую старик.

****

Мальчик и старик не отрываясь смотрели на гору. Дед показывал мальчишке, как правильно делать отщеп, и в это время непоседа начал тыкать куда-то наверх. Старик испугался, подумал, что сошла лавина, но ничего подобного. Солнце приветливо сверкало на пике Старого Адлая, а под снежной шапкой, у недоступной пещеры, на самом краю узкого каменного козырька, белел крохотный силуэт горной богини. Дед смахнул слезу набежавшую от напряжения и солнца. Мало кому случилось вживую узреть Великую Мать. Как говаривали прадеды, Далая жила в голове отца. Поселилась там сразу после того, как Адлай превратился в камень.

— Ну ладно, давай, вот так берешь, прижимаешь, и бьешь, — вернулся к обучению старый. — Понял?

— Угу, — закусив губу отозвался малец, — гибкие пальцы мальчика, плотно обхватили биток, кусок мягкой кожи защищал руку ученика от острых краев камня, резкий удар прошел немного в стороне от заготовки.

— Да не так же! Дай сюда, вот, смотри, — старик отобрал кусок кремния, и ловко, почти не целясь отбил острую пластину.

Мальчишка вновь уставился на сверкающий пик, богиня уже исчезла, и гора как будто стала холоднее.

— Деда, а почему мы не можем стать богами?

— Почему, почему? Люди мы. Вот почему.