Мэвис залилась краской.

— Врезалась в дверь.

Лили хотела что-то сказать, но потом передумала.

— Они сами пришли ко мне после школы. Рита сказала, что не хочет идти домой, что вы с Джимми дрались.

— Ничего подобного! — огрызнулась Мэвис. — Мы просто ссорились вчера вечером, вот и всё. Ничего особенного.

— Рита слышала, — настаивала Лили. — Она очень расстроилась.

— Ей не из-за чего расстраиваться. Уж и поспорить ни о чем нельзя!

— Ты и с дверью спорила? Поэтому у тебя синяк?

— Знаешь что, мам! — взорвалась Мэвис. — Ты не имеешь права приходить сюда и вмешиваться в мою жизнь! Не твое дело, что я делаю, с кем общаюсь и как забочусь о детях.

— Мэвис, они боятся Джимми.

— Ничего не поделаешь, — отрезала дочь. — Придется им привыкнуть, он здесь надолго. — Она посмотрела на мать и внезапно разрыдалась. — Я сегодня была у доктора, мам. Нет, не из-за синяка. Джимми уже извинился. Этого больше не повторится. Он ведь не такой. Я пошла из-за… из-за другого… — Она прижала руки к животу. — Уже четыре месяца.

— Это ребенок Джимми?

— Конечно, Джимми! Что я, шлюха, по-твоему?

— Он рад? — ©просила Лили, задумавшись, не из-за этого ли вчера был скандал.

— Он пока не знает, — призналась Мэвис. — Я только сегодня была у врача. Хотя, конечно, я догадывалась. Долго не было месячных, решила провериться.

— Когда ты ему скажешь?

— Может быть, сегодня. Надо выбрать подходящий момент.

— А девочкам? Им тоже нужно сказать.

— Им незачем знать. Еще много времени пройдет, прежде чем… И ты им не говори, мам. Хорошо? Нужно приготовить еду, чтобы они поели до того, как Джимми вернется домой.

Мэвис отрезала два куска хлеба и стала намазывать на них маргарин.

— Хочешь, пойди позови их.

Лили подошла к входной двери и выглянула на улицу. Девочки играли в классики на тротуаре. Она улыбнулась, увидев, как Рита размахивает руками, балансируя на одной ноге, пытаясь прыгнуть и сдвинуть камешек. А потом Лили вспомнила о том, что только что сказала ей дочь, и улыбка исчезла с ее лица. Жизнь внучек, несомненно, изменится. Однако даже в самых безумных фантазиях Лили не могла представить, насколько сильно.

В тот вечер Джимми вернулся на Шип-стрит уже после того, как дети легли спать, хотя Мэвис ждала его к шести и, как обычно, приготовила ужин. Джимми жил со своим вдовствующим отцом, но любил приходить к Мэвис поесть и не сомневался, что к его приходу все уже будет готово. Сегодня он задержался, потому что выпивал с Чарли, праздновал свой успех. Теперь у него появилась работа на стройке. В другое время он никогда бы на такое не согласился, но это возможность заработать хоть немного денег, а денег Джимми всегда не хватало. Требовались люди, чтобы расчищать завалы после бомбежек, отстраивать новые дома. Кроме того, на развалинах можно кое-чем поживиться, если прораб не заметит. Чарли говорил: «Никогда не знаешь, на что наткнешься. А если сумеешь добыть что-то стоящее среди руин, заросших сорняками и бог знает чем еще, можно будет продать это в пабе и заработать денег». Так что самое время было праздновать, чем приятели и занимались.

Когда Джимми, шатаясь, ввалился на кухню, был уже поздний вечер. Мэвис сидела за столом и штопала. Она не отложила свое занятие, а просто взглянула на вошедшего и улыбнулась. Это неожиданно взбесило Джимми. Он ждал, что при виде него она вскочит и бросится накрывать на стол, ведь теперь он получил работу и тупая телка наверняка будет не против получить свою долю от его зарплаты. Все в этом доме не по-людски.

Джимми плюхнулся на стул.

— Где мой ужин?! — прорычал он.

— В духовке, — ответила Мэвис и поспешно отложила штопку. — Сейчас принесу. Он остыл, конечно… Я думала, ты придешь раньше.

Она открыла духовку и достала тарелку с сосисками и пюре. Луковая подливка, которой было сдобрено блюдо, засохла и превратилась в коричневую массу.

Джимми глянул на еду, которую Мэвис поставила перед ним, а затем свирепо уставился на женщину.

— Что это такое?! — рявкнул он. — Дерьмом решила меня накормить?

Он смахнул тарелку на пол, и та с грохотом разбилась. Потом он неуверенно поднялся на ноги, Мэвис отшатнулась в сторону.

— Убери это дерьмо! — гаркнул Джимми, не сводя с нее злобного взгляда. — И приготовь мне поесть.

Мэвис опустилась на колени, чтобы поднять осколки и соскрести еду с пола, но вдруг почувствовала, что он стоит прямо над ней. Она отпрянула и взвизгнула:

— Не бей меня, Джимми, я беременна! У нас будет ребенок!

Он замер и схватился за стол, чтобы не упасть.

— Охренеть! Только этого не хватало… — пробормотал он и рухнул обратно на стул, а потом уронил голову на руки и заснул.

Каким-то чудом Мэвис удалось разбудить его и отвести наверх. Она сумела уложить его в постель, стянула с него ботинки и накрыла одеялом. Потом она выскользнула из спальни и заглянула в комнату к девочкам. Дети крепко спали, по крайней мере, так это выглядело. Трудно было понять, спит ли Рита. Она умела притворяться. Наверняка вчера ночью она слышала, как они ссорились, и потому побежала к бабуле наябедничать, чтобы та пришла к ним в дом и навела свои порядки.

Мэвис еще долго простояла у двери, но все было тихо.

Она спустилась вниз, собрала осколки с пола и, сделав себе чашку чая, села на стул в изнеможении. «Интересно, вспомнит ли Джимми утром то, что я ему рассказала?» — думала Мэвис. Не так она собиралась сообщить ему о ребенке. Резкие слова вырвались сами собой. Что он теперь сделает? Станет мягким и добрым или бросит ее с тремя детьми?

Он вроде хотел стать отцом. Особенно если родится мальчик. Конечно, ведь все мужчины хотят сына.

Она вдруг вспомнила Дона. Тот не возражал против девочек. «Главное, чтобы руки и ноги были на месте, любимая, — говаривал он, похлопывая ее по выпуклому животу. — По мне, так остальное неважно». Так и было. Он обожал Риту и наверняка полюбил бы и Рози, если бы был рядом, когда та родилась.

Конечно, Джимми полюбит ребенка, как только привыкнет к мысли, что он теперь отец. И тогда они поженятся, чтобы малыш не остался незаконнорожденным.

Глава 2

Утром, пока Джимми все еще храпел, Мэвис собирала девочек в школу.

— Сегодня сразу возвращайтесь домой, — велела она Рите. — Ты поняла меня? Не ходите к бабушке, не тревожьте ее по пустякам.

— Да, мама, —