Следую за ним в калитку, дышу глубоко, пытаясь заглушить гулкие удары сердца. Мне кажется, их слышит даже он. Пока идем по аллейке, идеально оформленного многоуровневого двора с газонами и клумбами с подсветкой, он нажимает что-то на телефоне, и на первом этаже дома загорается освещение. У меня даже сбивается дыхание. Выполненное в стекле здание, полностью без штор, светится насквозь, открывая вид на внутренний интерьер — завораживающе. Я никогда не бывала в таких домах, словно в кино попала. Макс открывает входную дверь, удивляя еще больше, пропускает меня вперед. Ступаю на белый мрамор и оказываюсь в нереально красивой огромной гостиной. Здесь все кричит о немыслимом богатстве — дизайнерская мебель, светильники, хрусталь, металл и стекло, современные предметы декора. Вокруг стерильно чисто, такое ощущение, что люди в этом доме не живут.

Он проходит дальше, поднимается на второй этаж, плетусь за ним, хуже никогда себя не чувствовала. Тревога потихоньку угасает, в погреб меня, похоже, запирать не будут. Макс открывает дверь в одну из спален, кивком показывает мне проходить. Моя тюрьма оказывается просторной комнатой с видом на задний двор с бассейном и садом, лавочками и белоснежной беседкой.

— Жить будешь здесь. В твоем распоряжении дом и территория двора. За периметр тебя не выпустят. Здесь везде камеры, сбежать не получится.

Он обращает внимание на кейс в моих руках.

— Что там?

— Личные вещи.

— Открывай.

— Что? — меня возмущает не только тон, но и указание. Перспектива выворачивать перед ним содержимое, не просто напрягает, а доставляет полный дискомфорт.

— Либо показываешь, что внутри, либо заберу полностью кейс.

Его несомненная уверенность в том, что он хозяин положения начинает просто бесить. Открываю замок, выворачиваю содержимое на кровать. Все вперемешку падает на покрывало: зубная паста, косметичка, расческа, духи, телефон, зарядное, кошелек и сверху приземляется комплект терракотового белья. Блин, ну почему я не положила его в мешочек? В последний момент закинула его на дно кейса в гостинице перед выездом в аэропорт.

Мужчина осматривает вещи, останавливается глазами на белье, потом без стеснения, поднимает их на мою грудь, дальше выше, несколько секунд изучает лицо. Руки обдает холодом, становится совсем не по себе. О чем он думает?

Но затем, довольно резко, выражение его лица меняется, становится точно таким же, как было в доме дяди — злым и бескомпромиссным. Он берет в руки мой телефон и кладет в карман своих джинсов.

— Это тебе не понадобится.

Я возмущенно открываю рот, но сказать ничего не успеваю. Он выходит и закрывает за собой дверь.

Пару минут я пребываю в состоянии полного непонимания. Что дальше? Что я здесь делаю — в чужом доме, в чужой истории и чужой жизни? Пытаясь собрать себя в кучу, складываю содержимое кейса обратно, подхожу к окну и закрываю шторы. Только сейчас до меня доходит, что в спальне они присутствуют, в отличие от нижнего этажа.

Толкаю дверь, ведущую в санузел, прохожу внутрь и, увидев ванную, открываю краны. Сажусь на краешек и стараюсь сосредоточиться. Всегда считала, что из любой ситуации есть выход, а иногда и несколько. Вероятно, не всегда…Сколько я пробуду в этом доме и чем мне здесь заниматься без связи и интернета? Без одежды, даже шампуня нет в этой ванной комнате. Спасибо, хоть гель для душа и полотенца предусмотрели.

***

Просыпаюсь, когда солнце уже высоко. Отсутствие часов в комнате оставляет в догадках, который сейчас час. В любом другом месте такая прекрасная погода, после долгой московской зимы и весенней слякоти, подняла бы мне настроение с первых минут подъема. Сегодня я этого не ощущаю.

Ночью долго не спалось, мысли одна за другой крутились по кругу и в обратном порядке. Кто эти люди, что за дела с ними у дяди Севы? За что он им задолжал? Чем занимается этот Макс? Весь этот список дополнился переживаниями за здоровье, уже не молодого, родственника. Наверняка, он не предполагает, что я ночую не в подвале, а в комфортной спальне хозяйского дома. Мне становится дико жаль его, как только вспоминаю его смертельно бледное лицо, когда незваные гости решили увезти меня с собой.

Встаю, принимаю душ, привожу себя в порядок и спускаюсь вниз. У меня в планах поговорить со своим похитителем. Возможно, если станет со мной разговаривать, он внесет ясность в бесконечный поток моих вопросов.

Босиком спускаюсь по мраморным ступенькам вниз, мои туфли на невысоком каблуке никак нельзя назвать домашней удобной обувью. Решила оставить их для улицы. Светлые джинсы-бананы и футболка — мой скудный гардероб, дома уже полетели бы в корзину для грязного белья, но здесь пришлось надеть все снова. Мой страх улетучился еще вечером, в пенной воде огромной ванны. Я вдруг осознала, что мне ничего здесь не угрожает, по крайней мере, если дядя найдет эти чертовы деньги.

В гостиной пусто, прохожу к открытой двери кухни, заглядываю. Макс стоит на террасе спиной ко мне и разговаривает по телефону. В этом доме настолько идеально натерты стекла, что я вижу даже залом на его брюках, наверное, он только из-за стола. На барной стойке одиноко стоит пустая чашка из-под кофе. Мой желудок нервно урчит, намекая, что я ничего не ела со вчерашнего вечера.

Мужчина, не замечая меня, настоятельно отдает какие-то распоряжения, а я, пользуясь случаем, рассматриваю его во все глаза. Широкие плечи, атлетическая фигура, накачанные бугры мышц проявляются при каждом незначительном движении. Модная короткая стрижка, темные волосы уложены в художественный беспорядок, и потрясающий запах геля для душа и мужского парфюма, оставшийся после его выхода на террасу. Просто полный комплект. По памяти вспоминаю карие глаза, красивое лицо, легкую небритость и ямочку на подбородке. В других обстоятельствах, он, наверное, не оставил бы меня равнодушной.

Он отключается, разворачивается и заходит внутрь. Увидев меня, останавливается.

— Доброе утро, — сегодня мой голос спокоен, и я тоже.

— Доброе утро, — его тон, по-прежнему, раздраженный. Причем, он стал таким, как только я попала в поле зрения.

— Мы можем поговорить?

— У тебя десять минут, говори. Мне нужно ехать.

— Я прохожу к большому дивану, стоящему под стенкой напротив обеденного стола, сажусь и жду, когда оппонент сделает то же самое. Пусть я не в самом выгодном положении сейчас, но стоять перед ним на цыпочках тоже не буду.

Он понимает, слегка улыбается, сарказм пробегает по этой улыбке, и она исчезает. Садится на другую половину дивана, развернувшись ко мне, на расстоянии комфортном для личного пространства каждого из нас, и показывает, что готов