— Больно, — зашипела я, подняв голову, чтобы посмотреть в глаза этого жестокого мужчины.

Он ослабил хватку, но не отпустил, а дёрнул меня к себе — мои губы соприкоснулись с белоснежной тканью его рубашки, оставив розовый отпечаток моей помады.

Так тебе и надо, — подумала злорадно.

Ладомирский не заметил небольшой неловкости, он склонился надо мной грозным коршуном и сказал:

— Тамара Юрьевна, я купил в этой клинике суррогатную мать. Вы красивы, правда, жаль, что вы не столь уже молоды…

Я поджала губы. Ну и козёл! Тонко оскорбить женщину её возрастом может только настоящий циник и женоненавистник. Убеждаюсь, что Ладомирский таковым и является.

— Но раз уж так вышло, то я не против, чтобы моего ребёнка родили вы, если у него нет никаких отклонений.

— Это. Мой. Ребёнок. — По слогам и строгим тоном произнесла я. — И отпустите меня. Немедленно.

Он зацокал языком и покачал головой, вызвав во мне раздражение и ещё большую неприязнь.

— Я не позволю, чтобы мой ребёнок жил без отца.

— То есть, отсутствие матери, по-вашему, это нормально? А вот отсутствие отца — нет? — его логика может переплюнуть рейтинг женских рассуждений.

Он снова сжал мою руку и с улыбкой истинного злодея произнёс:

— Либо вы рожаете этого ребёнка и добровольно отдаёте мне…

— Или? — вздёрнула подбородок.

— Или делаете аборт.

Едва не задохнулась от такой чудовищной наглости!

— Да как вы смеете?! — зашипела ему в лицо.

— Я всё понимаю, Тамара Юрьевна, — с сочувствием произнёс он (да он бы за эту игру получил премию оскар!) — Я оплачу процедуру и потом куплю для вас самую лучшую сперму, даю своё слово.

Я нахмурилась, едва сдерживая свои эмоции и чувства, которые пробудил этот страшный мужчина. Держать эмоции под контролем оказалось очень сложно. Не представляете, как мне хотелось в эту секунду вцепиться этому зверю в лицо своим свежим маникюром — коготки у меня были длинные и острые — расцарапать бы до крови его лицо и вырвать эти чёрные глаза!

— Да вы чокнутый! — рявкнула ему в лицо. — Держитесь от меня подальше, Руслан Германович, иначе я подам заявление в полицию, что вы угрожаете моей жизни и здоровью!

А ещё расскажу всё прессе. СМИ только рады будут посмаковать такие интимные подробности жизни Ладомирского. Этого я конечно, вслух не сказала.

Ткнула пальцем в директора клиники.

— И вы подтвердите! Вы всё видели и слышали!

Ладомирский вдруг отпустил мою руку, широко улыбнулся и плавно по-кошачьи опустился в кресло и спросил директора, который, кажется, готов был отправиться в бессознательное состояние.

— Вы что-нибудь слышали, Роман Александрович или видели?

Я даже вернулась к своему креслу, не сводя глаз с мужчины.

— Роман Александрович, — обратилась к нему осторожно. Он ведь на моей стороне, верно?

— Роман Александрович, мои адвокаты сегодня пришлют вам требования в связи с произошедшей грубой ошибкой. Но только от вас зависит, какими будут мои требования.

Он серьёзно собрался его шантажировать?

— Я… я… прошу прощения, Тамара Юрьевна, — заблеял директор. — Но я ничего не слышал… и не видел… Простите…

Он опустил глаза.

— Трус, — произнесла презрительно. — Вас в любом случае растопчут, Роман Александрович. Так вы бы хоть сохранили своё лицо.

Ладомирский насмешливо посмотрел на меня.

А вот директор клиники промолчал, только ослабил галстук и потёр свою шею.

Перевела взгляд на Ладомирского и сказала:

— Прощайте.

Тот покачал головой.

— Нет, моя дорогая Тамара, до скорой встречи.

Я скрипнула зубами и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

Едва оказалась в коридоре, как почувствовала сильное головокружение и тошноту.

Дышать вдруг стало сложно, а перед глазами стало темнеть.

— Меня сейчас вырвет… — прошептала слабым голосом, держась за стену, чтобы не упасть.

Как назло, секретарши на рабочем месте не оказалось и коридор был пуст.

Не знаю, каким чудом и титаническим упрямством, но я добралась до уборной.

Желудок избавился от завтрака.

Включила холодную воду и прополоскала рот.

Опустилась прямо на кафельный пол, и вдруг, до меня только сейчас дошёл весь ужас сложившейся ситуации. Этот Ладомирский оказался настоящим чудовищем. Как мне сохранить своего ребёнка?

Проклятая клиника! Как они смели ошибиться?!

Погладила живот, закрыла глаза, стараясь вернуть сердцебиению прежний ритм и вслух сказала:

— Ты только мой, малыш. Никому тебя не отдам. Я буду бороться.

Поднялась с пола, оправила жакет и посмотрела на себя бледную в зеркало:

— Ты не на ту напал, господин Ладомирский. Хрен тебе, а не мой ребёнок.

* * *

— Томочка, солнце моё, а почему бы тебе не предложить Ладомирскому жениться на тебе, м? — задала самый дурацкий вопрос из всех вопросов моя близкая подруга, Людмила.

Когда я ей рассказала о том, в какой ситуации оказалась, моя подруга сначала рвала и метала, обещала сравнять с землёй адскую клинику, посмевшую поступить со мной так халатно. Но когда она узнала, кто отец моего ребёнка, то тут подружка весьма надолго «подвисла», ещё «уронила челюсть» и спросила «а не брежу ли я?» И когда я с самым несчастным видом ответила ей, что это не бред, а ужасающая реальность — тут-то подружка и задала этот идиотский вопрос.

— Люся, ты с какой луны свалилась? — всплеснула я руками и чуть не опрокинула свою чашку с горячим чаем. — Ты не расслышала имя отца моего ребёнка?

— Да всё я расслышала, — елейным голоском пропела Люся. — Сам Ладомирский… Это же просто… просто из области фантастики! Такой мужчина, Тома… Ммм… Когда я смотрела последнее с ним интервью, то чуть не умерла от слухового и зрительного оргазма!

Я закатила глаза и покачала головой. Люся неисправима.

— Это потому что ты на него смотрела сидя дома и по телевизору. В жизни он совсем другой, — сказала я.

Люся скептически на меня взглянула и отправила в рот отрезанный кусочек торта «Наполеон».

— Люсь, он как тигр. Ладомирский — хищник. И рядом с ним ощущается только опасность и тревога. Всё. Больше ничего. С таким человеком даже поговорить нормально сложно будет. И я пока даже не представляю, что делать…

— Раз он тигр и так опасен, то тогда его нужно посадить в клетку, — заиграла Люся своими идеальными бровями. — И начать его дрессировку. Смекаешь?