***

Сознание возвращается какими-то рывками, медленно, криво и неровно, словно встает на свои места обломками, кусками пазла, фрагментами мозаики, всей картинки еще не видно, но понимание собственного я уже присутствует. Накатывается волнами, и надо как-то в этом разобраться.

Так, начнем с простого - кто я? Николай Владимирович Морозов. Помню очень хорошо. А что еще? Ого, да я же все помню, да так подробно…

Стоп, я ведь и старика этого помню, и все что он говорил. Тело. Подмена. Он дал мне новое тело, после того как я…

Ага, а вот этого я точно теперь никогда не забуду. Я умер. Причем в бою. Оторвало левую руку крупным калибром. Ох как же все тогда на перекос пошло, кто-то слил наши позиции сомалийцам... Помню, как теряя сознание кладу под себя подсумок с гранатами, прижимаю бронежилетом чеку одной из них и выдергиваю кольцо, откидывая его в сторону. Да, с таким ранением я не протянул бы и пяти минут, кровь хлестала как из шланга. И не перетянуть, оторвало по самую ключицу…

Старик обещал, что будет новое тело, и вот я его уже очень уверенно ощущаю.

Яркий, но чуть рассеянный свет бьет по глазам. Руки и ноги вроде откликаются, и даже шевелятся. Уже не плохо. Лежу в каком-то керамическом, или фаянсовом ящике. Фиксирую на себе взгляд любопытных и напряженных лиц, странных и незнакомых людей. Выглядят непривычно, что-то у них не то с лицами, присутствует какая-то чужеродность, странность. На всех какая-то строгая одежда, скорей даже форма. Два здоровенных лба на заднем плане так и вовсе вооружены. Не могу понять, что за оружие у них в руках, никогда раньше такого не видел, но точно понимаю, что это оружие. А ведь старик ничего не уточнял, а мне в голову не пришло поинтересоваться подробностями.

Пытаюсь приподнять голову и немного осмотреться. Помещение большое, с каким-то технологичным оборудованием. Лаборатория или больница, хоть и нет типичного для любого лечебного заведения запаха. Поднимаю руки и с ужасом вижу на руках тяжелые и массивные наручники. Вот это номер. Широченные браслеты на запястьях соединены мертвым, неподвижным креплением. А ручонки то у меня тонюсенькие, как спички. Бог ты мой, да куда ж я попал-то. Один из вояк в светло-зеленой форме что-то сказал строгому на вид офицеру на незнакомом языке, а потом обратился ко мне. Фраза была длинной, имела явно вопросительные интонации, но ни одного слова из всего сказанного я так и не понял, хотя, звучание языка напоминало греческий или македонский. Но и тот и другой я знал на уровне разговорного-бытового.

Попытался сесть, заметил, что такие же браслеты у меня и на ногах. Молодой военный в светло-зеленой форме вышел вперед и придержал меня, уложив обратно в ящик.

Если я в плену, или арестован, надо давить на амнезию. Ничего не помню, ничего не знаю.

Но что-то подсказывает мне что я не в плену. Уж больно рожи у этих вояк добродушные, да и смотрят как-то странно. Может это свои, вытащили из плена? Нет смысла гадать.

Минут через десять явился еще один в оранжевой спецовке. Голова взъерошена, на плече куртки пятно от какой-то пахучей жидкости. В руках странного вида инструмент похожий на циркуль. Не обращая внимания на военных, бурча что-то себе под нос, этот сразу же принялся возиться с моими наручниками. В первую очередь внимательно осмотрел, пощупал и почти без раскачки подсунул под браслеты тонкие пластинки, достал баллончик спрея залив мои запястья какой-то монтажной пеной, которая мгновенно засохла. Еще через минуту техник принялся срезать браслеты очень необычным инструментом, который просто испарял металл. Я с трудом мог приподнять голову и еле видеть, что там с моими кандалами делают. Логика подсказывает, что если вытащили из ящика, пилят на мне наручники, то стало быть освобождают. Значит я был в плену, или на оккупированной территории. А они, стало быть мои спасители. Значит идет война, а я так и вовсе очень похож на узника концлагеря. Живот ввалился, ребра торчат, руки и ноги тонкие, мышц почти нет. Все это убожество прикрывает какая-то рваная дерюга, выбеленная мешковина скроенная на манер одежды без единой пуговицы.

Наконец мастер справился с кандалами, снял их с меня, что-то добродушно пробурчал, и потрепал меня по голове взъерошив короткие волосы. Почти все присутствующие выглядели удивленными, о чем-то взволнованно говорили, и только старший из них, в строгой синей форме недоверчиво хмурился, чуть прищурив один глаз.

Не обращая внимания на хмурого, молодой в светло-зеленом костюме велел одному из тех что стоял с оружием что-то сделать, указывая на меня. Вояка ловко убрал винтовку странной формы за спину, подошел ко мне и подняв на руки поволок куда-то в сторону. Уложил на кушетку или очень вытянутое кресло, как у стоматологов, вот только какое-то опухшее. Я чуть запаниковал, когда меня опять стали пристегивать к этому креслу, за руки и ноги эластичными лентами. Вояка это заметил и примирительно поднял ладонь вверх и что-то сказал, пытаясь меня успокоить. Я не очень-то и сопротивлялся, уж больно лица у этих незнакомых людей были доброжелательные. Как я смог понять, они проводили какую-то обязательную процедуру.

И точно, как только зафиксировали в кресле, к плечу прилипла коробочка похожая на мыльницу и тихонько зашуршала, а кожу стало покалывать. Наверное, прививки, или лекарства, а может противоядие или антирад, да все что угодно может быть, но вот точно не сыворотка правды, потому что я ни слова из того, о чем они говорят не понимаю, так что и допрашивать меня без переводчика нет смысла.

Тем временем молодой в зеленом надел мне на голову толстый и широкий обруч с мягкой подкладкой, которая тут же словно присосалась к коже. Под прокладкой чувствовалось какое-то шевеление. Мой увенчанный обручем череп откинули на подголовник, и я почувствовал, что в глазах стало немного двоиться и плыть. Сознания не терял, все чувствовал, слышал, и не очень хорошо видел. Но вот в голове появились распевные голоса, даже с приятной мелодией. Я попытался вслушаться, но не получалось, смысл слов словно бы ускользал от меня. Интонации понимаю, а сами слова нет.

То ли я задумался, то ли увлекся, пытаясь вслушаться в эти странные звуки и ритмы, но на какое-то время впал в состояние на подобии транса. Кожа под обручем начала чесаться, я рефлекторно попытался поднять руку чтобы почесать, но улыбчивый вояка, что все время стоял рядом, положил поверх моей руки свою лапищу в бронированной перчатке.

Буквально через пару минут невыносимого зуда, вдруг, мгновенно, все прекратилось. В голове что-то щелкнуло, словно я только что вынырнул из глубокого водоема и зажав нос пальцами несильно дунул. Так я обычно делал после ныряния на глубину, и в ушах словно какие-то задвижки выходят с таким щелчком.

Именно после этого щелчка я посмотрел на хмурого дядьку фокусируя зрение, а тот в свою очередь что-то очень строго наказывал молодому в зеленой форме.

- … нам обязательно надо это выяснить.

- Так точно господин капитан. Я сам прослежу за состоянием здоровья этого дикаря.

- Я не дикарь, – возразил я, влезая в их беседу, как мне самому казалось на русском языке, но нет, из моего рта вырвалась довольно короткая фраза с незнакомым речевым оборотом. Но и я, и люди рядом со мной ее поняли.